С моих слов записано верно - страница 13

и встречала у скал та, что ткала, жена.

Одиссей воротился, сделав все, что хотел,

и теперь ему смерть не страшна.

«Катает камушки во рту, как Демосфен…»

Катает камушки во рту, как Демосфен,

и речи репетирует в просторе.

Угроз твоих я не боюсь совсем,

о море!

Но ветер раздувает отголоски.

Сверкает и гремит броня.

И стройных волн разбуженное войско

обрушилось на персов и меня.

«Я за камнем в тени прикорну…»

Я за камнем в тени прикорну

и услышав увижу – вот

вода тянет обратно волну

как на вдохе живот

ее голос всего родней

но задерживаться нельзя ведь

на этом солнце mediterrain[15]

можно сгореть

я и не спорю

чтоб желающий камень в меня бросить мог

говорю этот синий цвет моря

и есть Бог

«когда слово песок прочитаешь как лесби…»

когда слово песок прочитаешь как лесби

и в кармане у сердца услышишь щелчок

и по ветру развеешь великое если б

как тропический пряный цветок

как оптический теплый обман как химеру

понимаешь меняется стиль

и последнее время такого размера

катит волны что кажется – штиль

Афон

О насельник монастырей,

в чем теперь твоя вера

на зеленой средь моря горе?

– Калимера[16], мой брат, калимера…

Темнота на изнанке листа —

свету пристань и мера.

– Я хотел бы оливою стать…

Калимера, сестра, калимера!

Истребитель царапает слух —

черный ангел ржавеющей эры,

но на вышивке красной петух

«Калимера» поет, «Калимера!»

«повеет ветер от воды…»

повеет ветер от воды

и сдует темных бед следы

волна волне как эхо вторя

под грохот моря

идет чтоб гальку всласть толочь

всю ночь

спи как дитя ни с кем не споря

под рокот моря

«Горы, как динозавры…»

Горы, как динозавры.

Гуляем, друг другу рады.

Насквозь ножи лавра

проткнули ограды.

Рядом оркестр моря

марш заиграл гремящий.

Прибой – вор на воре —

гальку куда-то тащит.

Ветер все скажет честно —

всласть ему даль любая.

Ночью в саду небесном

ходит и звезды сшибает.

В самолете

Лежит ошую, одесную,

не угрызаясь тем, как вдруг

оно бузит и негодует,

и отбивается от рук,

чтоб разметав морскую траву,

на волноломах сбросив гнев,

лежать налево и направо,

покоем вечным овладев.

«Когда душа твоя угрюма…»

Feast them upon the wideness of the Sea.
John Keats. On the Sea

Когда душа твоя угрюма,

наполни уши мерным шумом

там, где буянит, с ветром споря,

простора арендатор – море,

и гонит волны на убой

пастух прибой.

«Сюда мы, будто птицы…»

Сюда мы, будто птицы,

слетелись этим маем

на скалах угнездиться,

друг дружку обнимая.

Над нами сокол кружит

в лазоревом просторе,

где неба полукружье

с дугой стакнулось моря.

И разве это мало,

чтобы на целом свете

одна лазурь осталась,

и моря шум, и ветер…

Дачное утро

лезешь за вишней и с шиферной крыши

мускулы ветра видишь и слышишь

гонит по кругу трамвая вагоны

зарослей волны катит по склону

в выцветший синий брызнув зеленый

после шагаешь сквозь рощу акаций

будет к ступням твоим сухо ласкаться

глина обрыва и радость для глаза —

скользкой волны виноградное мясо

дачное лето одесса таласса[17]

«… и на окнах в сад колышет…»

… и на окнах в сад колышет

ветер занавеси снов,

и, мне кажется, я слышу,

как по шиферу на крыше

бродят тени облаков…

Глициния

Живу теперь в столице я.

Здесь мало сини.

У нас цветет форзиция,

а там – глициния.

Она с обрыва свесит ветки,

как будто дар растущей веры,

неугомонных волн соседка,

зеленых, синих или серых.

Она цветки стряхнет на гальку,

точь-в-точь голодным – крохи хлеба,

оттенка мела или талька

когда под вечер станет небо.

Потом цветки утащит море

в минуту крепкого ненастья,

но никакого в этом горя

Назад Вперед

С моих слов записано верно - страница 13

Похожие книги