И целовались они потом тоже по-настоящему.
– Ты уж больше не болей, Марго, – говорил он, снимая очки и кладя их на тумбочку рядом с мандаринами.
– Не буду, – обещала она. – Мне тебя еще откармливать надо.
– Да я от природы такой худой. У меня метаболизм хороший.
– Не знаю, не знаю. Вот выйду из больницы и проверим твой метаболизм.
И ей уже очень хотелось отсюда выйти.
Маму, которая звонила из Мурманска с новостями о внучке, Марго, конечно, напугала. Но быстро успокоила, сказав, что операция прошла успешно, Пашка у Кати и вообще все хорошо, поэтому пусть не торопится и первым поездом обратно не едет. Это было вчера, а сегодня заглянули Пашка, Катя и Вадим.
– Сколько же я тебя не видела? – удивлялась Марго. – Года два точно. И виски совсем седые.
– Зато ты не изменилась, все цветешь.
– Скажешь тоже. Летом Вовка с семьей приезжал. Ты в Москве-то его часто видишь?
– Редко. – Вадим вертел в руках мандарин. – У меня же жизнь кочевая. Но видимся.
– Это хорошо, что видитесь. Слушайте, как вы с ветками здорово придумали. В палате свежей хвоей запахло. Прямо по-новогоднему.
– Мам, когда тебя выпишут? – Пашка сел на краешек кровати и гладил Марго по руке.
– Скоро, сынок. Сказали, что еще пару дней и можно домой. Да мне уже здесь и надоело.
– А как тебя лечат?
– Уколы делают утром и вечером, капельницы ставят.
Мальчик понимающе кивнул и серьезно произнес:
– Придется потерпеть.
Марго улыбнулась, потрепала сына по светловолосой голове.
В итоге мандарины Себастьяна ел Пашка, и когда они с Катей пошли в коридор выбрасывать кожуру (в палату утром забыли поставить урну), Вадим поинтересовался:
– Как она оказалась в Вырубке?
Марго пристально посмотрела на Вадима и задала вопрос:
– Нравится?
А потом сама же за него и ответила:
– Нравится.
Нашел Фернандо старую летопись, в которой сказано про чудесное озеро. Нашел и обрадовался. Обрадовался и согласился пойти туда ночью вместе с Забавушкой. Да только не одной Забавушке приглянулся писарь. Подслушала их разговор девка Хворь, горбатая и завистливая. Захотела она сама искупаться с Фернандо в озере, поэтому подсыпала Забаве в квас зелье ядовитое. Выпила Забава квасу. И все. Упала, как цветок срезанный на траву-мураву.
А Хворь побежала к озеру. Думает, не разберет в темноте Фернандо, с кем в воду зайдет. А там, глядишь, и русалки свадебную песню пропоют. Станет царский писарь ее.
Да не тут-то было.
Вышла погулять в сад старшая царская дочь Несмеяна, сделала она несколько шажочков мимо цветов аленьких да увидела почти бездыханную Забаву. Тут же стала кликать царевна мамок-нянек да лекарей разных. Быстро перенесли девицу в терем, положили на перины пуховые, стали ждать докторов.
Весь день лекари подходили по очереди к Забаве, слушали, трогали лоб, о чем-то в углу шептались. И сказали потом царевне Несмеяне, что надежды нет. Топнула ножкой Несмеяна:
– Как нет? А ну звать ко мне царского писаря семи пядей во лбу!
Привели Фернандо. А за плечами у него мешочек дорожный с пирожками и чистой рубахой. На озеро собрался молодец, с Забавушкой при луне купаться.
Да только видит, лежит его нареченная на перинах пуховых, будто спит.
– Опоили девицу, – сказала Несмеяна, – и лекари не могут вылечить. Найдешь в своем хранилище средство чудодейственное, вернешь Забавушку к жизни – отблагодарю щедро.
– Не нужна мне твоя награда, – молвил в ответ Фернандо. – Мне Забава нужна. Жениться на ней хочу.
