– Ты что, переживаешь за меня? – спросил он недоверчиво, а мне даже обидно стало из-за того, что он был не уверен в том, что я способна на переживания.
– Конечно. Вы – отец Кирилла, я не могу не переживать.
– Только из-за этого? – он усмехнулся, а потом закашлялся. По моей коже пробежал мороз. «Только из-за этого?» Нет, конечно! Не только из-за этого! У меня был миллион причин для того, чтобы волноваться за человека, к которому я была неравнодушна.
Пора была признаться в этом себе, а еще в том, что никакое время и ограничения не могут стереть из памяти и из жизни чувства и эмоции, прочно в них поселившиеся. Я смотрела на Андрея Ивановича, мне больше не было страшно смотреть на него в упор. Я больше не отводила взгляда, я не боялась того, что он мог прочесть в моем взгляде двусмысленность. Пусть знает, ведь он все равно обо всем догадывался.
– Только из-за этого, – соврала я, а потом поднялась с постели, – Я поеду в аптеку, врач выписал препараты, которые помогут вам.
Я постояла еще несколько секунд, а потом отважилась задать мучивший меня вопрос:
– Где вы так промокли? Почему вы провели под дождем столько времени, что даже умудрились заболеть? Неужели вы, взрослый человек, не могли догадаться о том, что ливень и ветер могут вас подкосить?
Андрей Иванович покачал головой:
– Ты всегда любила задавать лишние вопросы. Этот вопрос тоже лишний. Или в аптеку.
Меня вежливо послали по всем известному адресу. Я не стала допытываться, потому что понимала, что Андрей Иванович под страхом смерти не расскажет мне того, что не хотел рассказывать ни при каких обстоятельствах.
Весь день мой свекор провел в постели, а я по часам носила ему лекарства и постоянно мерила температуру. Андрей Иванович не сопротивлялся, он полностью отдал заботу о своем здоровье в мои руки, и это несколько приободрило меня и придало уверенности в собственной нужности. Оказывается, я не только хорошая и верная жена, но еще и отличная хозяйка и почти что медсестра.
К вечеру температура опять поползла вверх, а я злилась на своего мужа, променявшего заботу о собственном отце на какую-то сомнительную подработку. Еще больше я напугалась, когда увидела, как побледнело лицо моего свекра, в какой-то момент мне даже показалось, что он бредит. Я наклонилась к нему ближе, чтобы расслышать слова, беспорядочно срывавшиеся с его губ, но в тот момент, когда я наклонилась к его губам максимально близко, мужские руки крепко прижали меня к себе. Я лежала на груди у Андрея Ивановича, от его кожи исходил такой, жар, что мне стало душно, как в сауне. Я слышала, как колотилось в груди его сердце, и мне стало страшно из-за мысли о том, что он может умереть от гипертермии прямо в моей квартире.
Его руки начали шарить по моему телу, и спустя некоторое время я поняла, что Андрей Иванович меня раздевает. Я попыталась сопротивляться, но даже болезнь не поспособствовала тому, чтобы лишить моего свекра последних сил. Он настойчиво стягивал с меня футболку, в которой я по выходным ходила дома. Футболка была старой и растянутой, а я была так сильно возбуждена и слишком плохо соображала для того, чтобы противиться отцу своего мужа.
Губы Андрея Ивановича начали блуждать по моей шее, а руки с огромной силой прижимали к себе. Я гладила его кожу, покрытую капельками пота в борьбе с высокой температурой, я пыталась запомнить каждую секунду в объятиях этого мужчины.
