Спешка Хью была рождена из странного опасения пропустить момент и сбиться с твёрдого пути, по которому пёс решил идти прямо, смотря в глаза своей цели, и не сворачивать. Сомнения были не в его стиле, но в этот раз лабрадор занервничал до дрожания зубов. Редко предоставлялся шанс кардинально изменить жизнь за одну минуту, последним был приём на работу в ресторан пять лет назад и то инициатором служили потребности для продолжения жизни. А на сей раз всё произошло иначе.
Парень торопливым взглядом оббегал по всему, что только показывалось из ночи или освещалось уличными фонарями. Ему хотелось сполна запомнить время, когда жизнь перевернулась на голову, до мельчайших подробностей. Несколько раз он останавливался перед клумбами во дворе, чтобы закрепить в своей памяти цвета роз, которые сопровождали лабрадора на его дороге, хотя в его руках красовался изящный букет из белых гладиолусов и тёмно-вишнёвых лилий с мелкими крапинками чёрного, завёрнутый в бежевую бумажную обёртку с белой лентой.
Хью не хотел отступать от своей цели ни на шаг, будто идя в тягость себе. Но в голову пришёл навязчивый анализ двух зверей, которые, как стало казаться парню, не совместимы. Дорен любила читать, познавать мир через книгу, а её друг за годы их знакомства брал в руки хранилище знаний только для того чтобы подпереть компьютерный стол или убить муху на стене. Ей нравился домашний уют, а ему – ходить по гостям и не бывать днями дома. И похожих различий лабрадор до входа в подъезд насчитал больше десятка. Но про виды и не подумал.
Пару лет назад парень впервые подумал над тем, что Дорен, возможно, и есть та девушка из его мечты, что он хочет провести всю свою жизнь с ней. С тех пор он не изменил своё мнение. Чувства частенько обострялись и незначительно гасли, но в своём вкусе Хью был уверен на сотни процентов. Доброта девушки, заботливость и энергичность являлись чертами, в которых лабрадор топил молчаливость, чрезмерную принципиальность и горячность.
Подойдя к входной двери, он дал протяжный звонок и, спрятав букет за спиной, приготовился к одному из самых важных событий, происходивших с ним в последнее время. Дорен быстро открыла дверь и удивлённо осмотрела Хью. Ей редко доводилось видеть своего друга в отглаженном костюме с галстуком-бабочкой на шее. Лабрадор осмотрел себя, посчитав, что его безупречный вид портит маленькое пятнышко или пушок.
– Привет, – устало сказала девушка и поправила висевшую на её плечах вязанную накидку. – Что с тобой?
– Тебе не нравится? – обиженно спросил Хью, опустив голову ещё ниже.
– Мне… нравится, что ты прилично выглядишь. Но этот костюм тебе не идёт, я уже говорила. Тем более, когда ты приходишь в нём ко мне в полночь.
Сбитый с курса парень не видел стороны, с которой нужно зайти в разговор, чтобы настроить Дорен на правильную волну. Он посчитал, что уже – за пару секунд – успел потерпеть обидное поражение, которое хоть ничего и не стоило, но нанесло тяжёлый моральный урон.
– Проходи.
Крольчиха пропустила друга в квартиру и остановилась возле небольшой полки с тапками, поправив накидку.
– Я тут тебе… – промямлил Хью и обнажил букет из-за спины. Он стеснительно почесал за ухом, чуть сжавшись и опустив морду вниз. – …давно цветы не дарил.
Удивлённая девушка с трепетом взяла в руки букет, который ей приходилось держать обеими руками. Приятная теплота в мгновение растопила усталость прошедшего дня. Ей редко дарили цветы, особенно пёс, считая, вероятно, что друг – бесполое существо. Лабрадор в целом нечасто одаривал Дорен – только по большим праздникам вроде дня рождения или Нового года, и то его фантазия ограничивалась либо книгой, либо тапочками. Поэтому его подарок многократно превосходил все предыдущие и дал крольчихе забытое ей чувство слабости и женственности, которое она могла ощутить, лишь представляя себя героиней книги.
