– Понял, что ли? – удивился Жнец.
– Да, – соврала я. А что мне им было сказать? Обрадовать, что Йорик, наверное, уже кого-то сожрал и поэтому не напал на нас? Или что я ни капли его не контролирую? Лучше ложь во спасение. Возможно, мы дотянем до стаба, и там знахарь поможет мне. Тогда хоть более уверенно стану себя чувствовать. Ладно, раз пока не убил, значит, надо поспать.
Но со сном почти ничего не получилось. Меня мучили кошмары. Сначала снился раздавленный Жид, выползающий из-под какой-то плиты, тонкий, как блин. Я поняла, что это он, по единственному признаку – его своеобразному говору одессита в десятом поколении. Он что-то шептал мне на ухо, но я так и не поняла. Жид сплюнул в сердцах и уполз под камень. Потом ко мне прибежал Йорик. Во сне. И принёс чью-то отрезанную голову. Держа её в протянутой ко мне лапе, он старательно улыбался и в такт с ней открывал свою пасть. Голова говорила. Быстро, много и непонятно. А как иначе во сне? Затем к нам подбежали бегуны, а вместе с ними пришёл топтун со свистком, висящим на шее. Йорик отдал им голову, топтун, надув щёки, свистнул, и бегуны побежали играть ею в футбол. Последнего эпизода мне хватило, и я проснулась вся в поту.
Костёр горел. Рядом с ним сидели Титан и Йорик. Бывший заслуженный врач и не менее заслуженный знахарь учил Йорика считать. Он чертил на земле перед ним полоски и показывал пальцы. Йорик повторял за ним. До пяти получалось уверенно, но со второй лапой уже были проблемы.
Титан оказался самым спокойным учителем. Я вспомнила свою математичку в пятом классе, которая не раз ломала деревянный циркуль об одного имбецила на первой парте. Однажды огрела его особо сильно, от циркуля отскочил кусочек мела и прилетел прямо в рот его соседу по парте. Он тоже был с приветом и часто сидел с открытым ртом. Вот туда-то и влетел мел. Сказать, что весь класс упал под парты, – ничего не сказать.
Но ей отомстили. Математичка в приступе ярости, если не было под рукой циркуля, обычно прикусывала карандаш, который всегда крутила в руке, а на этот раз они, сидя рядом с её столом, спёрли карандаш и на его место пододвинули большой ключ от класса. Она его автоматически взяла и ходила с ним, пытаясь объяснять нам геометрическую прогрессию. Но вдруг училка заметила, что её любимец что-то делает с классным журналом. Он-то всего и сделал, что чернильной ручкой закрасил кусочек промокашки, хотя издали казалось, что это огромная клякса, и положил её на открытый журнал рядом с перьевой ручкой математички. Та, увидев, что чернила вытекли на журнал и испортили его, в ярости вцепилась в железный ключ, сломав себе два передних зуба. Класс ржал ещё неделю. Всё время кто-нибудь пародировал училку, показывая выражение её лица после того, как она увидела кляксу и когда её зубы хрустнули о железный ключ.
Титан умел располагать к себе людей, с ним вряд ли бы случилось подобное. Вон даже элитник сидит смирно. Они повернулись ко мне, когда я присела на импровизированной постели из куска двери и каких-то тряпок.
– С добрым утром. Кофе? – Титан всё-таки иногда был невыносимым.
– Воду сам нагрел или на костре? – огрызнулась я. Настроение было препаршивое. Ещё эти кошмары…
– Старо и не смешно, – ответил мужичок в кепке и с оттопыренными ушами.
– Можно подумать, мне смешно. Это утро или уже день? – показала я на свинцовое небо над головой.
