Как только пятнадцатый скрылся из виду, мужчина, включив наружный микрофон, принялся инструктировать четырнадцатого:
– Пришла пора на практике доказать то, к чему ты всё это время серьёзно готовился. Твоя задача… Как ты там его называешь – Нафаня? Вот этого домового ты и должен сейчас будешь найти. Если не справишься, накажу.
Котыча передёрнуло. За всё это время его только один раз серьёзно «наказали», но этого ему хватило выше крыши. Наблюдая, как каждый день «наказывают» Нафаню, он радовался, что это не с ним происходит. Но при этом его ненависть к Ботану только росла, так как тот после каждого избиения поднимался на ноги, в то время как сам Котыч тогда почти час валялся, даже пошевелиться не мог. А этот… Этот грёбаный домовой, похоже, вообще кукухой поехал: его дубасят, а он с отрешённым видом валяется, как будто ему тупо пофиг, что его дуболомы буцкают. А после того, как те закончат и уходят, он с таким же безразличным видом встаёт, идёт умывается и, как будто вообще ничего не произошло, спокойно спать заваливается. Ну, и самое главное, за всё это время в момент экзекуции Нафаня не проронил ни слезинки, а Котыч… Он, когда его били, – сломался, умолял не бить его, говорил, что он на всё согласен, всё для них сделает…
Вот и пришло время делать. До этого ему только внушали, чтобы он настраивался стать ищейкой, должен всегда находить того, на кого укажут. Вот и указали, и от этой цели у него внутри всё в предвкушении запело, ведь при удаче ему пообещали какую-то награду, при этом толсто намекнув на бабу.
Да он…
– Пошёл! – Бронированный чел сбил его с мысли: пятнадцать минут после ухода Нафани прошли, и наступила пора его найти.
* * *
Как только до меня дошло, что нужно делать, и что на всё про всё у меня всего пятнадцать минут, то я сразу же сорвался с места. Припустил в сторону посёлка, до первых домов которого метров сто пробежать нужно было. Вертолёт сел на небольшом холме перед огибающей посёлок асфальтированной дорогой, и хоть дома в зелени утопали, но этой небольшой возвышенности мне хватило, чтоб осмотреться и наметить, куда бежать и где спрятаться. И спрятаться желательно получше, так как очень мне не понравились напоминания о «возжелать», отчего и я рванул с приличной скоростью, чтобы как можно дальше успеть убежать за отпущенное мне время.
Но как только я миновал первые дома, то резко сбросил скорость, а потом и вовсе шагом пошёл, настороженно по сторонам оглядываясь. Трупы. Чем дальше я шёл, тем их больше становилось, и от их вида я с трудом сдерживался, чтоб не проблеваться. Целых почти не было: прилично обглоданные, но уже хорошо подсушенные солнцем тела валялись тут и там. Сразу стало ясно, что за запах ветер до меня у вертолёта донёс: тут он ощущался особенно сильно. Но всё же не так сильно, как если бы они свежие были – я бы тогда лучше звиздюлей выхватил, чем по этому могильнику шляться. Но, поборов тошноту, всё же двинулся дальше, так как до меня только сейчас дошло, кто меня искать будет. Не зря нас с Котычем сюда только вдвоём привезли, а перед ним я свою слабость не покажу.
Добравшись до ближайшего перекрёстка – улицу, по которой я шёл, пересёк узкий проулок метра два шириной, – я тут и решил спрятаться, так как смысла бежать к трёхэтажным домам уже не видел никакого. Несмотря на первоначальный шок от вида трупов, голова сейчас заработала кристально ясно, а от преследовавшей меня в последние дни апатии не осталось и следа.
