Внутри одной из них меня встретила спартанская обстановка. Сколоченные из досок нары на четверых. Грубый стол. Пара табуреток. И – о чудо! – под столом стояла пятилитровая пластиковая бутыль с водой. Даже нераспечатанная. Я отвинтил крышку и жадно припал к горлышку. Вода была тёплой, но чистой. Ненормальная, какая-то патологическая жажда шептала мне, что это – просто нектар богов.
Осмотревшись, я обнаружил в углу несколько комплектов грязных рабочих спецовок, висевших на вколоченных гвоздях. Не первой свежести, конечно, но выбирать не приходилось. Одна из курток и штаны оказались примерно моего размера. Рядом валялись несколько пар крепких кирзовых сапог. А под нарами нашлись даже портянки. Белые, плотные, аккуратно сложенные. И, на удивление, чистые. Кто-то явно готовился к смене. Хотя… после всего увиденного рассуждать о странностях мне было как-то неуместно.
Быстро переодевшись, почувствовал себя гораздо увереннее. Кирзачи сидели плотно, спецовка хоть и была мешковатой, но не стесняла движений. Больничный халат и тапки я запихнул под нары – пусть лежат, может, ещё пригодятся. Хотя… Вряд ли. Что-то подсказывало, что в больницу я больше не вернусь.
Прихватив бутыль с остатками воды, я вышел из вагончика. Неподалёку обнаружилась водопроводная колонка. К моему удивлению, она работала. Вода текла тонкой струйкой, но, главное, текла. Я наполнил свою бутыль доверху и снова напился вдоволь. Жажда мучила неимоверно, то ли от стресса, то ли от обезвоживания после «смерти» и «возрождения».
Теперь одежда и вода есть. Нужно оружие. Я огляделся. Взгляд упал на валяющийся у стены бытовки молоток-кирочку каменщика. Тяжёлый, с удобной прорезиненной ручкой. Отличный аргумент в споре с потенциально заражёнными, если такой случится. Да и не только с ними. Я подобрал молоток, взвесил его в руке. Увесистая штука. Засунул его за пояс новых штанов.
Осталось найти наблюдательный пункт. Я посмотрел на недостроенное здание. Бетонный остов в несколько этажей, зияющий пустыми глазницами оконных проёмов. Идеальное место.
Я направился к зданию и начал подниматься по пустынным бетонным лестничным пролётам, покрытым слоем пыли и строительного мусора. С каждым этажом вид на психушку становился всё лучше. А мир вокруг – всё более зловещим и непонятным.
Поднимаясь по пыльным бетонным ступеням, я чувствовал, как напряжение понемногу отпускает. Стройка была идеальным убежищем – тихим, пустынным, с отличным обзором. Каждый пролёт вверх открывал новые горизонты панорамного вида на окрестности, а главное – на здание психушки, которое теперь казалось каким-то зловещим муравейником, полным скрытых угроз. Ветер гулял по пустым этажам, завывая в проёмах, свистел в арматуре, создавая гнетущую симфонию запустения и усиливая впечатление одиночества.
Я выбрался на крышу. Плоская, залитая гудроном, с торчащими тут и там кусками арматуры и недоделанными вентиляционными шахтами. Отсюда открывался вид не только на больницу, но и на приличный кусок прилегающего района. Улица Интернациональная, по которой я сюда пришёл, тянулась влево и вправо, теряясь между типовыми пятиэтажками и более старыми двухэтажными домами. Из интересного обнаружился только большой магазин, возле которого наблюдалось кое-какое столпотворение, и автобусная остановка.
Я нашёл удобное место за невысоким парапетом, откуда меня не было видно с улицы, но сам я мог контролировать и дорогу, и вход в больницу. Расстелил кусок брезента, найденный неподалёку, уселся, поставил рядом драгоценную бутыль с водой и молоток-кирочку. Всё, наблюдательный пункт оборудован. Оставалось только ждать и смотреть.
