Со дня рождения Джей-Джея я приучила себя думать, будто он сын Пола. Знаю, это глупо. Но внушать себе тот факт, что у моего сына есть потрясающий отец, пусть он и не рядом, было в разы легче, чем жить со знанием, что отец Джереми – левый незнакомец, имя и лицо которого мне неизвестны.
Я ведь даже не в курсе, позаимствовал ли Джей-Джей от отца хоть какие-нибудь черты лица. Лично я и Мариса видим в Джереми исключительно мою маленькую копию в мальчишеском варианте. Те же тёмные глазки, тот же оттенок кожи и волос, тот же носик и губы. А если посмотреть на мои детские фотографии, то вообще невозможно отличить меня от Джереми. И это удивительно. Насколько я слышала, зачастую дети больше похожи на своих отцов. Но это не наш случай. Видимо, гены Суарес ух какие сильные. И я безумно рада этому. Меньшее, чего мне хотелось, – видеть в своём сыне безразличного мне незнакомца. Будь Джей-Джей рыжим с веснушками на лице или блондином с молочной кожей, вряд ли я смогла бы воображать, что он сын Пола. А так я воображаю без проблем. Правда, в последние несколько недель это не помогает мне ощутить себя чуточку счастливее, а наоборот, с головой погружает в мысли о Дэвенпорте.
А мне нельзя о нём думать вне наших интимных встреч. Нельзя! И ждать как верная собака его звонка – тоже, но именно этим я и занимаюсь вот уже больше недели. Ровно столько Пол не звонил мне и, ясное дело, не соизволил прислать хотя бы одно сообщение с причиной, почему он не может со мной встретиться.
До этого он приказывал мне ехать на квартиру чуть ли не через день, а теперь снова затишье. Почему? Где он? Чем он занят? Куда-то уехал по работе? Или удовлетворяет свою потребность в сексе с другой женщиной? Целует её? Обнимает? Водит в ресторан и на прогулки? А не только трахает по вечерам, как меня? Чёрт!
Мне категорически запрещается думать об этом. И уж тем более – представлять Пола в компании другой женщины. Однако, чем дольше я его не вижу, тем чётче мой мозг рисует кадры, в которых Дэвенпорт трахается с какой-нибудь красоткой. И это пробуждает во мне ревнивую ведьму, готовую рвать и метать всё на своём пути или позвонить Полу самой, чтобы высказать ему пару ласковых.
Какими силами я до сих пор сдерживаюсь от этого неуместного порыва? Не знаю. Наверное, мой малыш помогает мне сохранять благоразумие и помнить, в чём именно заключается образ нашей с Полом связи. Ну, и, конечно же, постоянное присутствие Марисы рядом. У неё на глазах звонить Полу и требовать объяснений – не лучшая затея. Я не посвятила порядочную, добродушную женщину в то, каким именно способом я добыла деньги на операцию, и не планирую это делать. Пусть она и дальше остаётся в неведении.
– Давай сюда свой палец, – просит Мариса, и я повинуюсь.
Она промывает порез перекисью водорода и заклеивает рану пластырем.
– Спасибо.
– Не за что. Будь осторожней.
– Буду, не волнуйся, – отвечаю и подскакиваю вслед за своим сердцем, когда в кухне раздаётся звон мобильного телефона.
Неужели он?
– Господи, где пожар?! – пугается Мариса, когда я резко срываюсь с места и хватаю айфон со столешницы.
Быстрый взгляд на экран – и моё сердцебиение вмиг замедляется.
Это не Пол. Это снова не он. А незнакомый номер.
Дьявол!
Разочарование неприятно сдавливает грудь, а злость на саму себя за своё поведение и реакции побуждает меня ответить на вызов и несдержанно рявкнуть:
