Если честно, то Лекса не понимал герцогиню. Она прекрасно знала, что бароны они поддельные, но тем не менее, азартно помогала в их очень опасной афере. Змей специально спрашивал у сотника, какое наказание бывает за подделку баронского титула. Тот только плечами пожал и совершенно честно ответил:
– Да кто ж это может знать-то? Ни разу, даже не слышал о подобных делах, но глубоко уверен, что головы срубят всем причастным.
– Значит действовать нужно осторожно и постараться лишний раз не светиться в аристократическом обществе – сделал логический вывод Лекса.
Тем не менее, все его правильные умозаключения были втоптаны в грязь и безжалостно выкинуты на помойку. Герцогиня жила в другом измерении и принимала несогласованные с мужчинами решения. Расстроенный сотник, сделал ей слабый намёк по этому поводу и тут же они услышали, хоть и насмешливый, но очень циничный ответ:
– Баронство вам предоставил принц Матео и его личная подпись, уж точно настоящая. За нашего всемилостивейшего императора, может расписаться любой королевский писарь, лишь бы было без ошибок и красиво. Здесь важен именно тот, кто ходатайствует о присвоении титула. С этим у нас проблем нет, а если будете вести скрытный образ жизни, то ещё больше привлечёте к себе внимание.
Мужчины дружно выпали в осадок, девочка просто утёрла им носы. Один, тупо не знал таких подробностей, а второй уж и подавно.
– Какая же ты всё-таки умница – искренне восхитился Адвиг и благоговейно поцеловал герцогине ручку.
– Да уж, два века уже живу, а ума так и не набрался – потрясённо проворчал Лекса и машинально поцеловав девушку в щёку, задумчиво пошёл по улице.
Теперь, от его выходки все опешили и дружно уставились ему вслед. Прилюдно, в это время, женщинам разрешалось целовать только руки, да и то желательно, чтобы они были в перчатках. Сотник Адвиг хотел уже было возмутиться, как заговорил Страх.
– Кроме Евы и моей матушки Данаб, командир больше никого не целовал на людях. Даже не знаю, что теперь и подумать? То ли он тебя роднёй признал, то ли своей женщиной? – Страх даже плечами пожал, подтверждая свою неуверенность, а сам внимательно наблюдал за сотником.
– Гадать мы не будем по этому поводу, а просто спросим в открытую. Между компаньонами не должно быть непримиримых разногласий, иначе наше общее дело, не стоит тогда и начинать – с трудом сдерживая злость, дрогнул голосом Адвиг.
Чтобы задумавшийся о чём-то своём Лекса, всё-таки понял смысл вопроса, его пришлось повторять целых три раза. Весело хохотнув, Змей обезоруживающе улыбнулся и радостно объяснил:
– Так, я же это по-дружески сделал. За то, что Бона уму-разуму поучила дурака. А вы что подумали?
В его глазах светилась такая искренность, что барону стало неловко за свою злость. Герцогиня вообще молчала и только упрямо покрывалась румянцем. Страх облегчённо вздохнул, убивать сотника ему не хотелось, да и хлопотно это. Один Лекса пребывал в безмятежно приподнятом настроении и вдруг запел песню Володи Высоцкого:
– Если ж он не скулил, не ныл
Пусть он хмур был и зол, но шёл
А когда ты упал со скал
Он стонал, но держал
Если шёл за тобой, как в бой
На вершине стоял хмельной -
Значит, как на себя самого
Положись на него!
На них ошарашено оглядывались люди, кто-то даже перебегал на другую сторону улицы, а им всё нипочём. Идут уверенным широким шагом, схватили друг друга под руки и сверкают восхищёнными глазами.
