– Ну-ну! – проводил Никитин глазами проворного туркмена. – Есть у меня такое чувство, что мы еще встретимся. С тобой или с твоим хозяином.
Старший лейтенант Чубаров в это время на своем ПСКР-711 прочесывал нижние волжские ерики. Ериков за Икряным – знаменитым райцентром, в котором осетровую икру едят даже коровы, – было полным полно. Дельта реки потому и дельта, что она словно корневище дерева расслаивается на несколько сотен отростков-корней, по каждому из которых и контрабандист с аккуратным несгораемым чемоданчиком иранского золота, прикованного к руке, может проскочить, и наркокурьер на лодке с мощным мотором типа «ямаха» или «хитачи» пролететь над макушками камышей, и браконьер протащить в Астрахань на буксире целую лодку черной икры.
Тихие волжские ерики видели немало и были свидетелями не только загульных подвигов любителя турецких княжон Стеньки Разина…
Игорь Чубаров не поленился, полистал кое-какие книги. Для того чтобы грамотно охранять границу, надо знать историю земли, которую охраняешь. Старший лейтенант Чубаров был правильным человеком.
Вода в ериках была такой гладкой и тяжелой, что хотелось вырубить двигатель сторожевика, засечь гусиный скрип в камышах, увидеть водяную крысу, неспешно пересекающую ерик, засечь удары буйного чебака, изо всех сил лупящего хвостом по воде, чтобы сразу, с одного удара оглушить десятка три мальков и тут же проглотить их… Но при всей своей спокойности вода здешняя была буйной, очень быстрой. Плыть против течения не сможет ни один пловец – он лишь сумеет удержаться на одном месте, но стоит ему только чуть зазеваться, хотя бы на секунду, как вода мигом отбросит его метров на тридцать назад. В некоторых местах вода была такой сильной, что казалось – сунь в нее руку, вода руку оторвет по локоть.
Двигатель сторожевика рокотал мощно, ровно, но Чубаров недовольно морщился: самое лучшее, если бы двигатель на корабле был вообще бесшумным. Шумный движок всех браконьеров разгоняет: услышит иной небритый дядя Петя стук пограничного мотора и немедленно затащит свою браконьерскую лодку в камыши, спрячется в нее, накроется брезентовой попоной, чтобы комары не донимали, – и ищи его, свищи! Никогда не найдешь.
«Семьсот одиннадцатый» старшего лейтенанта Чубарова вышел на борьбу с браконьерами – именно такая задача была поставлена перед этим малым кораблем, узким и быстрым словно ткацкий челнок. Местная рыбохрана отнеслась к Чубарову прохладно, когда он появился в конторе, на сближение не пошла: мол, у вас – погранцов – своя задача, у нас – своя, не будем путать изюм с клопами.
Сторожевик шел на малом ходу. Если же Чубаров врубит двигатель на полную мощность, то вода выплеснется из ерика. Волна по камышам пойдет такая, что от зарослей с гусиными и утиными гнездами останется лишь ровное поле с полегшей растительностью.
Настроение у Чубарова было поганое. Как и у всех в бригаде. Многие офицеры думали, что их здесь встретят с распростертыми объятиями, а родина встретила их не как сыновей – как пасынков.
– Самый малый! – скомандовал Чубаров рулевому. Он никак не мог избавиться от ощущения, что звук двигателя переполнил уже не только округу, переполнил самих людей, хоть ватные затычки в уши вставляй, но с другой стороны, мало ли «плавединиц» ходит ныне по Волге! Сотни. Тысячи. Движение здесь, как на самой оживленной бакинской улице.
