На пятый день больным стало хуже, температура поднялась до сорока градусов, жар сменился ознобом, лихорадочный сон – бредом. Маленькая сиделка сбивалась с ног, выполняя противоречивые просьбы. Ища прохлады, Тим хотел выйти на улицу из окна, но Илья успел навалиться ему на ноги и остановить – больной был слишком слаб, чтобы скинуть грузную тушу. Ночь тянулась бесконечно. К утру мужиков охватила слабость, они уснули и спали сутки.
Очнулись все, кроме Мухи, – слабыми, тощими, но здоровыми. Старик еще три дня бредил, исходя кашлем, хрипло призывая к себе «внучку», потом затих навсегда. Следовало бы стащить его к Зоопарку, но мужики, сами едва передвигаясь, вырыли во дворе яму и похоронили там друга. А потом поднялись домой, чтобы выпить и помолчать. Через пару дней команда вернулась к работе.
* * *
Избавившись от болезни, Шурик стал замкнут, отдалился от остальных и целые дни пропадал в городе – поражение в борьбе с хворобой сделало его пессимистом. Остальные же радовались – теплой весне, яркой зелени, тому, что остались живы. Благодарные мужики носили малышку на руках и закармливали сластями, она мурлыкала свои песенки, не отдавая никому предпочтения. Сим-Симыч сокрушался – ребенок не растет, ему нужно питание, воздух, солнце. Он уже строил планы, как бы войти в одну из крупных общин. А там, глядишь, и новые малыши у Гали с Илюхой появятся. Будем жить!
Дело шло к навигации. Команда целый день проводила на катере, ремонтировала изношенные скамейки, конопатила щели, заново красила борта и каюты. Галя бродила по окрестностям, думая, где бы поудачней разбить огород. Ей хотелось укропа, редиса, рыжих хрустких карандашей моркови и розовых, как поросята, свеколок. Вместо Мухи Сим-Симыч взял Костика – хромоногого молодого парнишку с правильными руками и фантастическим чутьем к технике. Казалось, все налаживается.
…Последним апрельским утром Сим-Симыч заскочил домой средь бела дня – забыл отвертку вместе с жилетом. Он не думал кого-то увидеть дома, и возня в детской комнате напугала его – вор? Бандит?
«Нет, нет, не хочу!» – в голос кричала Сюзанна, что-то упало и звякнуло. Пинком распахнув дверь, Сим-Симыч увидел Шурика с пробиркой в руках и девчушку, забившуюся в угол между столиком и батареей. Ветеринар сиял.
– Мы богачи, кэп. Просто не представляешь, какие мы богачи! Это враки, что границу стерегут без просвета, – за деньги можно найти проводников и убраться из этого гнилого городишки к чертовой матери! Вот, смотри!
Пробирка отсвечивала тусклым, переливающимся светом.
– Я нашел реактив. Обшарил развалины двух больниц и нашел! Эта пакость – не человек.
– И кто же она по-твоему? Мутант? Выродок? Невинность, потерянная торговкой на куче рыбы? – медленно проговорил Сим-Симыч.
– Дроид. Платиновый дроид, редкая птица. Их выпускали для фильмов и модных показов, для семей миллионеров. В Останкино похожая штучка вела передачу «Птенцы гнезда Петрова». Помнишь?
– Предположим, – согласился Сим-Симыч. Они с сыном смотрели эту дурацкую передачу по пятницам, и отец не понимал, что мальчишка нашел в этой слюнявой глупости, почему неотрывно пялится в телеэкран.
– Это очень дорогой дроид, и скорее всего – совершенно не поврежденный. Его можно продать, я навел справки. Главное – не повредить товар.
– Ты уверен?
– Конечно! Видишь сам – она не растет, не говорит, не умеет плакать. Замечал, кэп?
