– Не хочу, чтобы ты умирал, – нелепо всхлипываю я.
– Ну вот еще, – дедуля приподнимается, привлекает меня к себе. – Мы же договорились – не сегодня. Никто из нас будущего не знает.
– Но ты сказал “до зимы”! Прости, я случайно услышала твой разговор с Гектором. Совсем немного. Я не подслушивала.
– Вот и не придумывай, раз не знаешь, что услышала. Я совсем не про то говорил.
Я не вижу его лица, но в голосе слышу улыбку. Меня колет виной. Неправильно это все. Не дедуля должен меня утешать и успокаивать, а я его. Но ничего не могу с собой поделать. Сижу, уткнувшись в его плечо, позволяя гладить себя по волосам.
– Яночка, Яночка, маленький ты наш лягушонок, – бормочет дедуля. В его голосе столько тоски, что я еще сильнее утыкаюсь в его плечо. – Есть вещи, которые невозможно изменить. Их можно только принять. Хоть порой это очень трудно.
– Но при чем тут тогда зима? – не отстаю я. И снова страшно услышать ответ, заранее холодок по спине бежит. Но надо.
– А до зимы мне нужно, чтобы ты влюбилась в Севастополь.
***
Первая мысль, которая приходит в голову следующим утром – мне нужна работа. Независимо от того, сколько времени я проведу в Севастополе. Два дня прошли в уютном ничегонеделании, было здорово гулять по городу, часами просиживать у моря, как заправский пенсионер, но не каждый же день. В универ я вернусь не раньше чем через год. Не тратить же это время впустую? Да и кто будет содержать меня все это время? Точно не дедуля. Ладно, пока он работает, наверное, какие-то сбережения у него есть, но надолго ли их хватит? Да и мама не потянет обеспечивать две семьи. Мне пора вставать на ноги, я уже не ребенок, пора становиться независимой и самой себя обеспечивать. Но что я могу? Программист из меня пока не ахти, заказы брать страшно. Но вот репетиторство – другое дело. Информатику и математику я легко могу школьникам преподавать, может даже к ЕГЭ готовить, даром что ли стобалльница.
Встаю с решимостью сразу же после завтрака заняться делом и разобраться, где искать учеников. В доме пахнет омлетом, базиликом и кофе. По дороге на кухню слышу тихое шкрябанье и замираю. Звук идет будто из угла у входной двери. Мыши? Только не это!
– Деда?
Тот выходит из кухни, на ходу снимая фартук.
– У тебя мыши? – отвечаю на его вопросительный взгляд.
– Вот еще глупости! Отродясь ни мышей, ни крыс не было. Да тут котов дворовых столько – всех попереловили давно.
Идем на звук. Я ступаю осторожно, прячусь за дедулину спину как маленький ребенок. Дедуля прислушивается, открывает дверь… На пороге сидит котенок. Крохотный, забавной пятнистой расцветки: черный, золотисто-рыжий и несколько пятен белого. Глаза янтарные, нос будто под линейку поделен на черную и рыжую половины, одна щека белая, другая – черная. Похожих котят я видела на Центральном холме, только те были весенние, уже подросшие, а этому от силы месяц. Он видит меня и радостно бросается навстречу, тарахтит и трется о ногу, слегка царапает, будто просится на руки. Удивленно беру его, мохнатый теплый комочек. Растерянно смотрю на дедулю. А тот всматривается в меня и хмурится.
– Это твой?
– Да нет, – дедуля задумчиво качает головой, продолжая изучать меня. – Похоже, это твой.
– В смысле мой?
Ситуация больше походит на шутку о том, как заводят котов. Гляжу на дедулю, пытаясь понять, сердится он или нет. Котенок такой милый, так трогательно прижимается ко мне и тарахтит, что я мгновенно проникаюсь к нему симпатией. Конечно, мне хочется его оставить! Но я тут в гостях – решать дедуле. Про Питер вообще не думаю, отчего-то мама всегда противилась домашним животным.
