Последнее Хелмак выдает резко и отрывисто, давая понять, что разговор окончен. Светоч встает и, цокая каблуками, удаляется, оставляя меня одного. Отлично! Я теперь должен обучать какую-то нахалку. Не люблю таких. С ними проблем не оберешься.
Я слышу легкий шорох откуда-то из коридора, и через мгновение там проскальзывает тень. Кажется, кто-то стоит за дверью. Я, не раздумывая, быстро встаю со стула и подлетаю к входу, чтобы подглядывающий не успел сбежать. Резко открыв дверь, хватаю шпиона и ощущаю кожаную куртку под рукой.
Щеки новенькой заливает стыдливый румянец, темно-каштановые волосы кажутся черными в тени; девушка смотрит на меня красивыми большими голубыми глазами, но рот кривится в дерзкой ухмылке.
– Подслушивала?
– И подсматривала…
Она вызывающе смотрит в глаза, будто спрашивает: «Ну? Что дальше будешь делать?» Злость зверем просыпается во мне.
– Еще раз будешь подслушивать мои разговоры, я быстро собью твою спесь. И не таких приструнивал!
В подтверждение слов я встряхиваю ее, как куклу, ощущая, насколько сильнее ее физически. Но даже на то, что могу свернуть ей шею легким движением, Кристен смотрит дерзко и вызывающе.
– Ruit! – рычу я. И девушку сбивает с ног мое заклинание, придавливая к полу. Она вскрикивает от беспомощности, но ничего сделать не может. Девушка лежит на полу лицом вниз у моих ног. Для такой нахалки, как она, это унизительно, знаю по опыту.
Я разворачиваюсь и, не оглядываясь, ухожу. Стоит мне выйти из коридора к общей лестнице, как заклинание прекращает действовать и освобождает дерзкую. Но мне все равно, то было воспитательная мера. Кажется, у меня с Деннард будут проблемы.
Ночью не спалось совсем, потому что бабушкин дом был наполнен непривычными звуками. Пугающими. Сверчки стрекочут, ветер скрипит чем-то снаружи, машины проезжают быстро, редко и шумно. И все кажется, что сейчас войдет призрак бабушки, шаркая и кряхтя. А еще здесь очень темно. Ведь в городе свет льется в спальню от фонарей, реклам и баннеров за окном, постоянно ездят машины, ходят люди независимо от времени суток. А тут даже электричество не издает свой мерный пищащий звук, нет тикающих часов, и постоянно кто-то копошится: то ли зверь, то ли птица под крышей. Кровать неудобная. Как я на ней в детстве спала? Скрипучая, жесткая, пахнет железом и плесенью. Варя и Кевин легли в сенях на более широкую и новую кровать. Желание остаться наедине у двух безумно влюбленных понятно. Поэтому не претендую на удобство. Пускай нежатся в объятиях друг друга на широкой кровати.
Не выдержав этой ужасной тишины и темноты, я одеваюсь и, крадучись, выхожу на свежий ночной воздух. Надо мной распласталось огромное черное небо с яркими брызгами звезд, словно небесный художник неловко взмахнул кистью. Красиво. Луна желтая, круглая, глядит на меня своим глазом, все видит, все знает.
– У него через несколько дней день рождения… – шепчу я ей, сидя на крыльце. – Я могу позвонить! Услышу голос. Его голос! Я скучаю по нему, Луна. Очень. Ты скажи ему, что люблю его.
Я замолкаю, утираю слезы и хлюпаю носом. После чего вспоминаю слова заклинания, только они бессмысленны сейчас. Их нужно шептать возлюбленному. Мне все равно, поэтому, шмыгая носом, шепчу себе в коленки:
– Я, Дева-Луна, зову через ветер, зову через звезды, зову через облака: пусть придет в мои сны, в мою явь тот, кто любит меня – Рэйнольд Оденкирк.
