Сад секретов. Сборник рассказов - страница 3

– Ник, а вот если говорить честно…

– М?

– Ты правда считаешь свои произведения достойными этого времени?

Началось.

Нет, я считаю ихЕРУНДОЙ.

– Более чем.

– Что?

– Говорю, более чем.

Отец на две секунды чуть скосил лицо.

– Вот… Не хочется тебя разочаровывать… Но… Я бы с этим поспорил.

– Почему?

Голос Ника, на удивление, звучал довольно уверенно. Это «почему» было не жалобным вопросом, ответ на который ничего не изменит, это было настоящее «почему», интересующееся.

– Ну, тебе сколько лет сейчас?

– Пятнадцать.

– Вот. В пятнадцать лет, Ник, ты ещё не можешь обладать достаточным количеством жизненного опыта, чтобы заниматься написанием книг.

Это «книг» было не таким, как прежнее «книгу». Конечно, тоже мерзким, но не настолько.

– Зачем нужен этот опыт?

– Потому что без него… Тебе нечего будет сказать.

– Но я же уже говорю.

– То, что ты говоришь… – он вздохнул. – В пятнадцать лет ты ещё не знаешь, что такое жизнь. И… Дело даже не только в этом. Дело в том, что… Ты не можешь писать, не учась этому, понимаешь?

– Что ты подразумеваешь под слов…

– Нельзя писать то, что приходит в голову, так не делается. Нет, ну то есть, ты можешь, конечно, попробовать, но оно никому не будет нужно. Ты должен… Прежде чем писать, ты должен понимать, что, как и зачем ты будешь писать. Иначе просто не бывает. А для этого нужно очень много учиться. И ещё больше читать.

– Ну я читаю дово…

– Ты читаешь мало. Ты читаешь мало, этого количества достаточно для обычного человека, который это любит и то… Но для того, чтобы писать этого совершенно не достаточно. И, опять же, нужно учиться.

– Ну так-то уже больше пяти лет учусь…

– Ты меня не слышишь. Я не говорю о том, что тебе надо писать. Учиться, узнавать теорию, погрузиться с головой в то, как это работает, как это должно работать.

– Это не очень нужная штука, тем более я пишу уже больше пяти лет и за это время многое усвоилось благодаря опыту.

– Ты даже близко не понимаешь, о чём я говорю. У тебя никогда ничего не получится, если ты будешь топтаться на одном месте.

В этот момент слова отца потихоньку начали выводить Ника из себя.

– С чего ты взял, что я топчусь на одном месте? – Ник чуть повысил голос. – Я пишу каждый день, у меня хорошо развита дисциплина, я написал уже более трёх десятков рассказов, с каждым разом я пишу лучше и лучше, совершенствую язык. В каком месте я топчусь?

– Ник, если я запру тебя в одиночной камере без окна с голыми бетонными стенами и у тебя будет только ручка и бумага, ты никогда не станешь развитым образованным человеком.

– А причём тут образованность?

– Образование – это базовые знания, без которых…

– Это бред, если я имею хоть какой-то жизненный опыт, а я имею опыт в пятнадцать лет, значит я смогу развиваться даже в комнате без окон только с головой на плечах и листом бумаги.

– Нет, ты никогда не смож… Ты не можешь об этом рассуждать всего лишь в пятнадцать лет.

– С чего это?

– Я уже говорил про жизненный опыт, который за пятнадцать лет, увы, никак не успевает прийти к человеку.

– Это бред. Я же пятнадцать лет не провёл, сидя в подвале без дверей и окон, не видя природу и не разговаривая с людьми. Я…

– Послушай вот что.

Отец достал с нижней полки толстую тёмно-зелёную книжку. Открыл на странице с закладкой.

– «Что это? я падаю! у меня ноги подкашиваются», – подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба, – высокого неба, не ясного, но все-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!..»