– Фаты любят больсые делевья! – сказала малышка, тряхнув вслед своему указывающему на древние дубы пальчику рыжеватыми кудрями, и заерзала у нее на руках. Лёна уж давно подхватила ее, еще в деревне, боясь, что маленькие ножки той устанут при быстром беге, который задали старшие дети.
« – Да кто б сомневался!» – подумала Льнянка, спуская девочку с рук.
Когда девушка вслед за детьми подошла ближе к деревьям, то стало понятно, что издалека оценить высоту этих исполинов она адекватно не смогла – покрытые кустарником склоны вокруг и слоистые уступы гор, служившие фоном, зрительно скрадывали истинный размер древних дубов. Они, конечно, уступали в размахе Дом – древам ее родины, но тоже были неимоверно огромны.
– Ну, зови свою фату, – велела малышка и заинтересованно стала оглядываться.
В принципе, все детишки, что были сейчас с ней, заозирались. Как поняла Лёна из их отрывочных и сбивчивых объяснений, пока они бежали, что здесь, в Долине, не принято было близкое и частое общение с фатами. Они жили сами по себе, выходя к людям только по Великим праздникам, чтоб танцевать с молодежью вокруг костра. Поэтому ребята так до конца и не поверили, что у девушки есть своя фата, которая путешествует вместе с ней.
– Ляляа-а! Лялечка-а! – голосила Льнянка, задрав голову и приложив ладони рупором ко рту. Звуки летели вверх, путаясь там в желтеющей листве, и было непонятно, долетают ли они до тех ветвей, что, казалось, расположились где-то под самыми облаками или так и остаются внизу, зацепившись за нижние сучья. Но не успела девушка испугаться, что ничегошеньки-то у нее не получается, как дети радостно загомонили:
– Вон! Вон фаты! И там тоже!
И точно, сразу с нескольких деревьев сорвались стайки разноцветных стрекоз. В основном группы, выпорхнув из листвы, зависали, не долетая до детей десяток саженей, но вот одна продолжала движение, мягкими кругами приближаясь к ним. И возглавляла ее так хорошо знакомая Лёне стрекоза с розовыми крыльями.
– Лялечка! Моя Лялечка! – даже слезы выступили от радости на глазах девушки.
А феечка приблизилась к ней и зависла перед самым лицом, при этом голова ее была опущена, а ручки покаянно прижаты к груди.
– Ты зачем меня бросила! Сбежала и не предупредила! Я же волновалась! – накинулась на нее Льнянка.
А фея защебетала в ответ что-то волнительное такое, жалостливое, при этом, то протягивая руки к подруге, то опять просительно прижимая к себе. Лёнка, конечно, чириканья феи не понимала, но за годы общения с Лялей прекрасно научилась общаться с ней языком жестов. Так что было ясно и без слов – загулявшая фейка вымаливала прощения.
– Да я понимаю, что ты нежданно-негаданно родню нашла, но могла бы и предупредить, – продолжала ей выговаривать девушка, неготовая так быстро простить пренебрегшую ею подружку.
Тогда Лялька чуть отпорхнула назад, открывая взгляду другую фею… нет… фея… ах да, фата! Отчего глаза Льнянки, в прямом смысле, полезли на лоб – ну не ожидала она такого поворота дела! Перед ней с независимым видом и вызывающе сложенными на груди руками висел в воздухе… парнишечка! Крылья у него были цвета последнего отзвука заката в предветренный день. А глаза, из под такой же пурпурной челки, смотрели вполне по-мужски – уверенно и горделиво! Суровый мужичок такой, одним словом. И никаких тебе скидок на маленький рост!
– Ты друга себе нашла?! – спросила феечку Лёна, когда справилась со своим удивлением и смогла вымолвить вопрос.
