– Километров шестнадцать.
– Надеюсь, тебе не нужно бетонное покрытие? Пусть пробьют автотропу. Еще Лихачёв. Тоже «до того». Я знаю, что сегодня пятница! Разделитесь! Может, он оторвётся от своих глубоких научных изысканий, хотя бы из вежливости к даме… А то все диссертации пишут, строить некому! У меня, понимаешь, зав лабораторией – доктор наук! Ну, он, ладно, он и приехал сюда, чтобы иметь в полном своем распоряжении лабораторию по бетону. Вебер диссертацию пишет! Так вот, Лихачёв лучше всех знает министерскую конъюнктуру. И главное, давите на то, что это не только вам нужно, но и вопрос доверия к стройке.
Терех встал.
– У меня всё. До понедельника. В пять часов. Здесь. После планерки.
Шкулепова остановилась у дверей, обернулась.
– Зосим Львович, я ещё хотела сказать, что это мой вывал во втором транспортном туннеле.
– Вот теперь я вас вспомнил! Вас ведь Люсей звали? А я все думаю, Алиса Львовна, что за Алиса Львовна? А туннельщики там очень хорошо вентиляционный узел всадили. Видели?
Она кивнула, улыбнулась:
– До свидания!
– Покаялась, – сказал за дверью Карпинский.
– Ага.
– Нет, нормально. Всё равно кто-нибудь бы напомнил.
– Думаешь?
– Лихачёв, – Карпинский задумчиво тер подбородок. Весь вопрос в том, пойдет ли он нам навстречу со всеми своими министерскими связями…
– Со всеми или нет, но должен пойти.
– Самоуверенная вы дама. Я совсем не знаю Щедрина. Он же технолог?
– Вилен Дмитрия – умница. Золотая голова, генератор идей, их аккумулятор и так далее… Всё понимает с полуслова, поэтому никакой лапши на уши!
– Ладно, учтём.
Они направились к сидящей за машинкой Маше, мягкой, женственной, почти домашней Маше, которая всё знает, всё помнит, всё успевает без всякой суеты, к которой можно подойти, посоветоваться и сделать, как она скажет. Карпинский указал пальцем на лихачёвскую дверь:
– У себя?
– Будет после двух.
– Маш, запиши нас на приём.
– Лучше вы сами ему позвоните. Три тройки.
– Ясно. А Щедрин?
– Тоже после двух.
– Понятно. – Карпинский обернулся к Шкулеповой. – Пойдём, я тебя пока в ресторан свожу.
Маша фыркнула.
– Уж лучше вниз идите, в гостиницу. Вера Тимофеевна вас накормит.
В пять минут третьего Алиса сняла трубку, набрала три тройки:
– Герман Романович? Здравствуйте. Это Шкулепова, Гидроспецпроект Я хотела…
– Наконец-то вы, сударыня, изволили позвонить!
– Прошу прощения, что приходится вас беспокоить, но Зосим Львович назначил совещание по Кампарате на понедельник и настоятельно рекомендовал поговорить с вами «до того», – она говорила, улыбаясь в трубку.
– Где мне вас найти?
От напора весёлого голоса она растерялась до слабости в коленках.
– Я… Я сама к вам приду… Вы… Вы только скажите, когда это удобно, мне нужно минут двадцать…
Он долго молчал, молчание казалось бесконечным и почти окончательным.
– Алло?
– Позвоните мне через полчаса, я поищу окно.
Карпинский смотрел вопросительно.
– Велено перезвонить через полчаса.
– Может, пойдешь со мной? Перезвоним от Щедрина.
Она замотала головой.
* * *
У неё было полчаса времени, чтобы, сидя спиной к конторке администратора и выходу, понять, какого она сваляла дурака. «Где мне вас найти?» – точно поставленный вопрос, могущий касаться их обоих с Карпинским и телефона, по которому он мог позвонить, когда освободится. С этим всё в порядке, но голос, но радость и напористость тона…
Лихачёв был из тех людей, что всегда разговаривают с женщинами в тоне лёгкого флирта, ну, такой вот способ жить и радоваться встречным улыбкам или вдруг вспыхнувшему от смущения лицу. И «наконец-то вы, сударыня, изволили позвонить» из того же ряда. Он никак не рассчитывал нарваться на дуру, которая будет выходить из собственного смущения, поджав губы и за счёт собеседника.
