– У меня это всё и так есть, – отзывался Тойво, и, конечно, лихо врал: только Авдеев знал, что дома у Пяйвянена нет – сгорел вместе с родителями, невеста погибла во время экспедиции к Европе, спутнику Юпитера, – трагическая случайность. А лежбище молодой водолаз присматривал на века. Он, как признался однажды командиру, надеется найти покой в море, раз уж в космонавты его не взяли. Тошно было Пяйвянену на твёрдой планете Земля, и раз он не смог отрастить себе крылья, то всячески старался заиметь жабры, плавники и хвост.
– Так что будем делать? – повторил Тойво.
– Ждать будем, – хмуро ответил полковник, потому что прибыли они к месту отрыва «Анивы-8» через четыре с половиной часа после катастрофы. А за это время бродячая станция ушла в неизвестном направлении, как прикинул Авдеев, километров на пятьдесят. С воздуха найти её не смогли. Море молчало. Ближайшая подводная лодка прибывала, если верить рации, шесть склянок пополудни[19]. Но была она колченога и беспомощна: «Касатка-46» оказалась рядом с местом тектонического разрыва, практически в эпицентре землетрясения. Её шваркнуло волной, и оглушило: снесло радарную установку, акустик получил травму головы и разрыв барабанной перепонки (лежал в медикаментозном сне в лазарете), а нейросеть ушла в блэкаут. «Отдала концы наша НейроМашенька», – заключил кап-два Филиппов, командир подлодки: «Глухие мы теперь, как тетери. На базу идём, не взыщите».
Над головой полковника пролетела чайка. Жирная. Хвост чёрный. В полёте чайка разевала клюв, но крика Авдеев не слышал, в чём уловил иронию: он тоже может орать сколько угодно, только толку с того не будет. Вот и сейчас надо бы искать бродячий купол, а они ждут разрешения от начальства.
А начальство ждёт… А кто его знает, чего ждёт начальство. У моря – погоды. Только Авдеев сидит на берегу Охотского, а начальство, наверняка, где-нибудь на Бали или в Новой Зеландии. Не в том дело, что там тепло и вкусно кормят: полковник был искренне убеждён в том, что если человек работает на совесть, находя время на общественную работу, учёбу, семью, спорт и всякое такое, то отдыхать ему ни к чему – он и так в гармонии. А на юга таскаются только те, кто на работе не перетруждается. Такое вот у полковника Авдеева было парадоксальное мнение, подкреплённое многолетним опытом.
И с морем он находился в не проходящем состоянии влюблённости лет с десяти, с тех самых пор, как поймал своего первого бычка в Геническе. Бычок был зубастый, страшный и вкусный. Море виделось точно таким же – и оно любило терпеливых и усердных. Задачей Авдеева было найти баланс между этими двумя полезными качествами – и принять наконец решение.
Залив Анива. Нереиды, 27 мая 2048 года. 13:44
Если вы никогда не видели, как плавает тюлень – стоит полюбоваться. Но не с берега, и не с борта судна, а из-под воды: шея его удлиняется, ласты, сложенные бесполезными обрубками по бокам, расправляются, и он начинает напоминать чудной лайнер, аэробус, который, в отличие от железного, может грациозно поворачиваться и смотреть на тебя огромными чёрными глазами. Воды залива Анива – удивительные: наверху, если смотреть с борта, они сине-чёрные, с карамельной пеной по краю, как на картинах Хокусая. Чуть ниже, где и можно встретить тюленя, вода мутная, сине-голубая, того цвета, которым художники Индии так любят рисовать своих задумчивых богов. Вода скручивается в жгуты, лениво вращается вокруг оранжевых морских губок, похожих на поставленные стоймя греческие амфоры, щекочет медлительных голотурий, ползающих по боку затопленного сухогруза, нарушает траекторию скольжения зубастых мурен.
