– Из Москвы, в бутике покупала. Это Гуччи, – важно ответила Патя, проглатывая воду и дуя на челку.
– Такая прелесть. Да же? – спросила Залина, ударяя на последний слог.
Сзади Пати внезапно возник мужчина в летах и поднес ей веточку. Патя недовольно вздохнула, медленно оправила юбку и волосы и, тяжело выбравшись из-за стола, пошла за мужчиной.
– Ой-ой, посмотри на нее, – сказала Залина Асе. – Видела, как она пошла?
– Не говори… И юбка беспонтовая у нее. Она ее на восточном купила, отвечаю, – сказала Ася, насмешливо глядя, как Патя лениво крутит кистями, обходя скачущего танцора. – Пусть не гонит, что это Гуччи. Ты же знаешь, что ее жених слово свое забрал?
– Вая! Как забрал? – загорелась Залина. – Даци, что ли? Они же уже «Маракеш» сняли, Патя татуаж сделала, туда-сюда…
– Какой! – воскликнула Ася. – Даци ее в «Пирамиде» увидел. Всё, говорит, отменяйте. Подарки тоже она все вернула. И чемодан вернула.
– Чемодан саулский, наверное, был.
– Ты что! Шуба, одежда, сапоги, телефон навороченный, че только они ей не дарили. Теперь так опозорилась она, зачем сюда пришла вообще?
– Залина! – громко шепнула Ася. – Ты на Зайнаб посмотри.
Ася ткнула длинным бордовым ногтем в сторону соседнего стола, за которым сидела девица в богатом хиджабе.
– Закрылась, – сказала Залина, искоса взглянув на мусульманский наряд девицы.
– Я так и знала, что закроется после всего.
– После чего? – спросила Залина.
– Ну, она же в селе когда была, ночью одна оставалась с подружкой и, короче, с какими-то парнями маарда[32] уехала. Ее брат случайно в тот вечер в дом постучал, ее нет, шум подняли. Утром вернулась она, ее сразу к врачу повели, говорят, на проверку.
– И что?
– Не знаю. Замуж хочет она, теперь святую будет строить.
– Я тоже закрыться хочу, – сказала Залина серьезно.
– Брат заставляет?
– Нет, сама хочу. А то как я делаю – не считается. Уразу[33] держу, намаз делаю, а платок не ношу. Ты слышала, что в городе говорят?
– Что говорят? – спросила Ася.
– Боевики на Рамазан всех девушек, кого без платка увидят, убивать будут. Уже убили двух.
– Не гони, да! – засмеялась Ася. – Даже по телеку говорили, что специально в народе панику делают. Неправда это!
– Все равно боюсь, – отвечала Залина.
Тут из гущи танцующих выскочил веселый Хаджик и поманил танцевать. Залина радостно заулыбалась и пошла, поблескивая длинным открытым платьем.
Ася смотрела то на Залину с Хаджиком, то на Патю, уже отплясывающую с братом жениха, то на старую бабушку, закручивающую спирали в старинном танце, то на приглашенную певицу, довольно известную. Какой-то молодец вывел певицу танцевать, и та, придерживая микрофон, изящно, на персидский манер двигала задом.
Малик с друзьями успели тихонько умыкнуть жениха, невеста, как и принято, сидела с кислым лицом, а Далгат продолжал выискивать Халилбека. Песня закончилась, и смеющуюся певицу уже щупали тамада и уважаемые гости. Там были и Айдемир, и Халилбек, и Залбег, отец жениха, и чиновники из важных ведомств. Далгата трепал по плечам дядя Магомед.
– Абдуллы дочку пригласи, Мадину, вон она сидит, видишь, рядом с моей матерью, – говорил Магомед, показывая на виденную уже на кассете девушку с отглаженными волосами. – Иди давай, когда музыка будет.
Далгат отпирался.
– Я хочу с Халилбеком поговорить, – объяснял он Магомеду.
– Хабары[34] потом будешь разводить, мозги не делай мне. Иди пригласи, когда музыка будет.
