Саламанкеро - страница 32

Ахалтуарец резко поднял голову, тихо заржал – почувствовал хозяина.

– Все верно, друг, нам пора, – дукэ погладил коня по холке.

– Тысяча теней, ты уже мертвец! – Леон опустил шпагу, озабоченно посмотрел на Эймара. – Нельзя пропускать такой удар!

Юноша сжал зубы. Много чего нельзя в этой жизни. Например, вернуть маму. Он швырнул клинок на утоптанный снег, отвернулся. От резкого движения под рубахой качнулся камешек. Нет, так не пойдет, надо взять себя в руки.

– Лео, хватит, я устал…

– Э, дружище, я, кажется, знаю, в чем дело!

Дядя шутливо толкнул Эймара в бок, заговорщически подмигнул. Глаза зажглись голубым огнем – совсем как мамины.

Юноша почувствовал, что краснеет. Все, теперь Лео не отстанет.

– И как ее зовут? – дядя подхватил брошенную шпагу, клинок рассек воздух, уперся Эймару в грудь. – Ну же, синьор, отвечайте!

Леон расплылся в довольной улыбке. Юноша перехватил шпагу из рук дяди, спрятал в ножны.

– Никак…

Он исподлобья посмотрел на Леона.

Дядя исправно таскал Эймара в «Глухого медведя» и знакомил с девицами. Развязные маркитантки, острые на язык служанки, рдеющие от смущения дочери ремесленников – Леон не знал недостатка в подругах. Женское общество юноше нравилось, хоть вспоминать бурные гулянья потом было стыдно. И одно дело – провести вечер с девушкой и забыть, но чтобы дни напролет о них говорить и думать – этого он понять не мог. Обласканный женщинами Эймар сидел в углу, потягивал вино и мечтал, что когда-нибудь встретит такую, как мама, и обязательно влюбится. Мечты перебивала пустая болтовня завсегдатаев трактира.

Тем для пересуд было немного – любовные связи знатных особ, да выходки соседского дукэ-самодура, прозванного Коршуном.

«А вы слышали, Коршун заключил союз с Туаратом против северных герцогств?»

«Лучше туарское иго, любезный, чем прожить еще год под каблуком моей жены… А видели новую любовницу графа N? Еще та штучка! Эх, я бы с ней зажил!»

«И что бы вы с ней делали? Отправили бы туши свежевать в вашу мясницкую? Вот послушайте, дукэ соседний совсем озверел-то, говорят, на границе иноземцев вешают. Всех! Кроме молодых девиц, конечно. Их сразу – в гарем.»

«И я говорю, от женщин все беды. Эй, хозяин, вина!»…

– Хорошо, оставим в покое зазнобу по имени «Никак», – Леон стал непривычно серьезен, погасил улыбку, – дружище, ты ничего не хочешь сказать?

Неужели догадался? Эймар опустил глаза…

Уже год он баловался кулачными боями в трактире Урса. Первый раз попробовал ради куража и вовсе не надеялся на победу – рыбак был намного шире в плечах и крепче, однако верх одержал Эймар. И к тому же получил в награду пару зольдо. А потом он смекнул, что так может собрать средства на свою давнюю мечту – побег из Женавы, и стал регулярно меряться с рыбаками силой. Если не везло, юноше приходилось довольствоваться синяками, а если удача улыбалась – добавлялись еще монетки. Так в тайнике потихоньку копились тенаро и зольдо. Просить у отца денег он бы ни за что не стал, а жить с ним бок о бок больше не мог.

Эймара беспокоила лишь память об Флории: казалось, он предаст ее, если уйдет из дома. Но рассудок говорил, что мамы больше нет, и юноша уже ничего для нее не сделает. А если задержится в Женаве, предаст себя. Здесь Эймар навсегда останется слабым мальчишкой, отмеченным судьбой разноцветными глазами. И плевать, что теперь его шпага выигрывает все драки в Баккарассе. Что стоит десяток обозленных матросов по сравнению с отцовским безразличием?