– Вот задавака, – тихо выругался он, понимая, что заказчик решил выпендриться максимально сильно, показывая свои возможности его команде. – Ну, да, денег у тебя кайманы не клюют. А толку?
Говард коротко просвистел запрет на стрельбу, но тут со стороны, куда удалился Тэн, раздались сухие выстрелы. Их звучание не походило ни на хлёсткие удары или приглушённые хлопки винтовки снайпера, ни на визг и взрывания штурмового чудовища Сигизмунда, ни на звонкие удары карабина Тукка. Палач стрелял средненько, но с такого расстояния он бы не промазал. Командир знал, как звучит каждый ствол его команды, и с почти стопроцентной уверенностью мог сказать, что ни один из его людей не стрелял. Значит, это был некто чужой.
«Свежих следов нет, – наблюдая за тем, как неуклюже валятся в траву парашютисты с пробитыми куполами, и кувыркается туда же белокрылый ангел, роняя перья, Рэнфри коротко высвистел сигнал „не стрелять, ублюдки“, и перевалил через земляной вал, покрытый дёрном. – Тут никого не было уже много недель. Скрытно подобраться к нам невозможно, городов поблизости нет. Либо он пришёл из Города, либо…»
Мысль о предательстве одного из своих подчинённых Говард не отбрасывал. Он на своём опыте знал, что купить или запугать можно любого. Кто-то ведётся на деньги, кто-то падок на власть, иным достаточно страха за семью или друзей. Особо упорные и «отбитые» не боятся ничего, но и к ним тоже можно найти подход. Гордыня, ненависть, жажда мести, удовлетворение влечения. Способов сотни. А люди слабы. Вопрос о том, как протащить незнакомый ствол, оставался открытым, но это было легко. Рэнфри поднялся на ноги, заметив вышедшего из леса Тэна, наставившего свою винтовку куда-то в траву.
Встретившись взглядом с горящими глазами над чёрной маской, закрывающей лицо, Говард понял, что наниматель жив, но очень хотел бы увидеть того героя, который открыл такой заградительный зенитный огонь по приземлявшимся.
Тэн едва заметно развёл руками, показывая, что он тут не при чём.
– Шеф, объясни, – проворчал он, чуть скосив глаза на Нима, который отряхивал свой костюм, и двух рослых охранниц-амазонок, в серой броне.
Говард с досадой выслушал Нима, который сразу же обратился к нему:
– Кто в нас стрелял? Вы были предупреждены о том, что я буду здесь, – в интонации нанимателя звучала и толика горечи от такого непрофессионализма наёмников, и тонкая ярость, которую он старался скрыть, и ещё что-то, что Рэнфри пока не мог определить. Но высокомерного сволочизма в тоне Нима было всё же больше всего.
– Речь шла только о вас, – набычившись, ответил командир наёмников, сдерживая желание привычно взбить пальцами бакенбарды. Увы, с лишней растительностью на лице пришлось попрощаться, едва наёмники получили задаток и стали готовиться к отбытию. «В следующие разы, – подумал он, – нужно оговаривать ещё и способ прибытия клиента. А то так можно и опростоволоситься. Пристрелить нанимателя. Впрочем, кто стрелял, я ещё выясню. И этот мудень бородавчатый у меня попляшет».
Потом, размышляя о происшедшем, Рэнфри не мог отделаться от ощущения, что вся ситуация тщательно срежессирована кем-то неизвестным. Поставлена жёстко, чётко, изящно и красиво. Этот невидимый кукловод-извращенец учёл мельчайшие подробности, и выстроил происходившее в единую картину из множества наслоившихся друг на друга событий. Причём, казалось, что у участников этого перфоманса была полная свобода выбора, и они вольны были поступать так, как нравится. Но на деле, все делали то, что нужно. Кому? Зачем? На эти вопросы ответа у него не было. Всё ещё не было.
