В дрожащих свечных сумерках глянцевая светлая эмаль сидячей ванны влажно поблескивала каплями воды на широких бортах. Большое зеркало напротив отразило мелькнувшую в отсветах огоньков высокую фигуру с бледной кожей. В ртутной поверхности зеркала мелькнула голая спина, короткие темные волосы на затылке и голые ягодицы хозяина комнаты. Он был почти уверен, что за ним наблюдают, поскорее желая оказаться в воде по самую шею. Темные глаза уставились в медленно успокаивавшуюся гладь горячей воды. Вскоре она перестала дрожать, с ее поверхности пропала рябь от погружения тела на дно ванны. Но тело уже было внутри, пусть на поверхности и наступил обманчивый покой и гладкость.
«Тебя никто не просил делать этот выбор», – прозвучал в голове голос Гувера.
– Разумеется, – прошептала она, глядя мимо отражения в воде. – Меня всего лишь просили не делать другого. Настойчиво просили.
Губы женщины искривились в сардонической ухмылке. Затем она вгляделась в свое отражение на воде. И с ненавистью ударила кулаком в водную гладь, разбивая его на тысячи капель.
Незримая линия отчуждения была, скорее, ощутима, нежели явственно заметна. Высокая облачность, из которой вынырнул небольшой геликоптер, становилась у границ Древнего Города чем-то вязким, неповоротливым и напоённым густыми сумерками. Впрочем, ощущение темноты быстро прошло, едва грохочущая машина снизила скорость и высоту, начав закладывать широкие круги над оговорённым местом встречи.
Никого из команды наёмников видно не было, но заказчика это не удивляло. Если команда Говарда хотя бы вполовину так умела и живуча, как про них говорили в столице, то им хватило ума подыскать укрытие и занять выгодные, простреливаемые со всех сторон позиции до того, как нарастающий звук и грохот от транспортного средства указал им направление движения возможного врага. Впрочем, геликоптеры не создавали так уж много шума, чтобы успеть рассредоточиться по территории и занять позиции загодя. Скорее всего, команда либо ещё не прибыла, либо она ждала только заказчика. Как и было оговорено при найме.
Заказчик сидел в неудобном кресле рядом с автоматическим десантным люком, ожидая, пока над плечом загорится зелёная лампа. Чёрный шёлковый платок, скрывавший лицо полностью, едва заметно надувался от дыхания на каждом вираже. Летать он не любил. Не платок, а его хозяин, разумеется. Вся эта тщедушная и, по его мнению, сильно раздутая репутация романтики и наслаждения полётами была для него своеобразным острым камешком в ботинке. Ни быстро снять, ни притерпеться оставалось невозможным. В мыслях человек проклинал свою долю, дядюшку Гувера, цеппелины, антигравы, геликоптеры, паропланы, парашюты, нейроимпланты костных модификаций в спине, двух навязанных дамочек с суровыми, неулыбчивыми лицами, сидящих рядом по обе стороны, и где-то в глубине души самого себя.
Пригладив рукой в тёмной перчатке взлохмаченные короткие волосы цвета густого кофе, заказчик передёрнул плечами, будто разминая затёкшие мышцы, и ещё раз проверил пояс с оружием. Пистолет с широким зевом ствола, крошечный запас патронов со сверхтекучей плазмой, обычный револьвер с чуть изменённым пламегасителем и чехол со свёрнутым в тугую трубку предметом. Обвитая кожей рукоять оного торчала из чехла увесистым набалдашником в виде серебряной головы совы. Метровая гибкая текстура основной части надёжно оставалась скрученной и спрятанной в антипроводящей ткани. На конце гибкой прочной ленты из модифицированной полимерной кожи крепились восемь острых бритв-лезвий, создавая впечатление обычной плётки-восьмихвостки. Однако, это оружие могло поспорить с гравитацией и силой притяжения, создавая вокруг особое поле подавления и погружая предмет в искусственный вакуум, чтобы лишить его трения о воздух при замахе или ударе. Атомарные лезвия требовали заточки после каждого применения, и потому в активированном виде по кнуту или плети иногда пробегали голубоватые искры, зачищавшие лезвия по кромкам. Если неприметная кнопка включения оставалась в положении «не активно», предмет становился обычной игрушкой знатных задавак из юго-западных провинций. Там любили расхаживать с чем-то подобным. На балах и приёмах даже появлялись с небольшими кожаными хлыстами в руках. Почтенные дамы и юные девы почему-то казались местным мужчинам привлекательней, если могли хотя бы косвенно принести опасность или намекали на возможность выпороть ухажёра в укромном будуаре перед сном.
