Сальватор кивнул в знак согласия.
– А что особенно взволновало меня, – продолжал генерал, – так это то, что вы произнесли имя Мины.
– Девочку зовут именно так.
– Так же звали и мою дочку, – прошептал генерал. – И мне хотелось бы, чтобы моя Мина была такой же чистой, как ваша, дорогой мсье Сальватор.
И генерал, поникнув головой, снова замолчал, движимый чувством, о котором он только что сказал.
Мужчины некоторое время хранили молчание, уйдя в занимавшие их мысли.
Теперь настала очередь Сальватора нарушить это молчание. Он заговорил первым:
– Сейчас меня беспокоит лишь одно, – сказал он.
– Что же? – спросил генерал.
– В этом замке жили всего трое человек: Мина, мсье де Вальженез и некто, кто являлся гувернанткой.
– Мина! – повторил генерал, словно повторение этого имени доставляло ему удовольствие.
– Мина уехала с Жюстеном. Мсье де Вальженез находится в руках Жана Торо и Туссена Лувертюра, и они его не отпустят, я в этом уверен. Остается гувернантка.
– И что же дальше? – спросил, чуть более заинтересованно генерал, понимая, что Сальватор вновь возвращался к интересующему их делу, то есть к оправданию господина Сарранти.
– А то, – снова заговорил Сальватор, – что если она не спит, она должна была слышать выстрелы и спрятаться куда-нибудь.
– Так давайте найдем ее, – сказал генерал.
– К счастью, – продолжал Сальватор, – у нас есть Брезил. И он поможет нам ее найти.
– А кто это Брезил?
– Это моя собака.
– А я думал, что ее зовут Роланд.
– На самом деле его зовут Роланд, генерал. Но мой пес, как и я сам, имеет два имени: одно для всех, и оно соответствует его теперешней жизни, а другое знаю только я, и оно относится к его прошлой жизни. Потому что я должен вам сказать, что жизнь у Роланда почти такая же бурная и почти такая же таинственная, как и моя.
– Если я стану достаточно дружен с вами, мсье, не могли бы вы приоткрыть мне тайну этой жизни… – сказал господин де Премон.
И смолк, понимая, что малейшая настойчивость может быть расценена, как любопытство.
– Вполне возможно, генерал, – сказал Сальватор. – Но пока речь идет о том, чтобы понять тайну жизни Брезиля.
– Это трудное дело, – ответил генерал. – И хотя я знаю семь или восемь языков, я не возьмусь служить вам переводчиком.
– О, в разговорах между мной и Брезилем переводчик и не нужен, генерал. Вы сами увидите, как мы понимаем друг друга… И обратите внимание: вы видели, какой у него был беззаботный вид, не так ли? А теперь, смотрите: по мере того, как мы приближаемся к замку, он становится все более и более возбужденным. И это ни в коей мере не зависит от света, который там горит, или от звуков, которые до него доносятся, не так ли? Вы сами видите, что в доме не горит ни единой свечи и что его сердце бьется не чаще, чем у трупа.
И действительно, приближаясь к замку, молчаливый и хмурый Брезил поводил ушами, нюхал воздух и щетинился, словно готовясь к схватке.
– Видите, генерал, – сказал Сальватор. – Обещаю вам, что если гувернантка еще в замке, в погребе или на чердаке, мы ее отыщем, где бы она ни спряталась. Входим, генерал!
Войти в замок не составляло никакого труда. Выходя прогуляться в парк, Мина оставила дверь открытой. Но, как мы уже сказали, здание освещалось только светом луны.
Сальватор извлек из кармана маленький фонарик и зажег его.
Посреди прихожей Брезил вертелся волчком, словно проверяя находившиеся там вещи и узнавая обстановку. Потом вдруг, словно решившись на что-то, уперся головой в маленькую дверцу, которая, казалось, вела в подвал здания.
