Добежав до более широкой тропинки, они смогли взяться за руки и продолжить движение вместе. Спустя несколько минут они достигли рощицы, в которой была спрятана коляска.
Бернар узнал Жюстена. А увидев, что тот был с девушкой, начал понимать смысл драмы, в которой ему суждено было сыграть чуть ли не решающую роль. И он почтительно снял украшенную лентами шляпу. Когда девушка и ее любимый уселись в коляску, ямщик сделал тот снисходительный жест, который означал: «И куда же мы теперь поедем?»
– Северная дорога! – ответил Жюстен.
Бернар направил лошадей по той же дороге, по которой только что приехал. И вскоре коляска скрылась на Парижской дороге, по которой следовало проехать, чтобы достичь заставы Фонтенбло, и дальше вплоть до заставы Вильет.
Давайте пожелаем нашим детям счастливого пути, оставим их сердца наполненными всеми возможными радостями и горестями и вернемся к нашему пленнику.
Стражников не остановило то, что надо было ввести господина де Вальженеза в хижину: главным препятствием было ввести туда его лошадь!
Хижина состояла из одного этажа, была пятнадцать метров шириной, не считая коновязи. Для трех человек и одной лошади места явно не хватало.
– Черт возьми! – сказал Жан Торо. – Об этом мы как-то не подумали!
– Мсье Сальватор – тоже, – сказал Туссен.
– Дурень! – произнес Жан Торо. – Да как же он мог это предвидеть?
– Как? Да разве он не все предвидит?
– Ну, коли он этого не предвидел, то об этом должны подумать мы сами, – продолжил Жан Торо.
– Давай подумаем, – сказал Туссен.
И они принялись думать. Но сообразительность не была самым сильным местом этих добрых людей.
После минуты размышлений Жан Торо сказал:
– А ведь здесь неподалеку река.
– Что? Здесь рядом есть река? – воскликнул Туссен Лувертюр.
– Да, черт возьми!
– И что же ты предлагаешь? Утопить лошадь?
– Подумаешь, – лошадь плохого человека! – сказал с неприязнью Жан Торо.
– Но лошадь даже очень плохого человека может быть вполне приличным животным! – напыщенно произнес Туссен Лувертюр.
– И правда… Что же делать?
– А не отвести ли нам ее в «Божью благодать»?
– Ну и дурень же ты! Даже для овернца!
– Ты так считаешь?
– Да пойми же ты: если хозяин «Божьей благодати» увидит, что Туссен Лувертюр или Жан Торо приведут к нему лошадь, он непременно спросит, кто же хозяин этой лошади… И что же ты ему ответишь? Ну, говори же? Если ты сможешь что-то ему сказать, бери лошадь и веди ее в «Божью благодать».
Туссен покачал головой.
– Мне нечего ему сказать, – сказал он.
– Тогда умолкни.
– Именно это я и делаю!
И Туссен замолчал.
Снова наступило молчание. По прошествии минуты Жан Торо заговорил первым.
– Слушай, а не хочешь сделать одну вещь? – сказал он Туссену.
– Конечно, хочу, если это можно сделать.
– Но для этого мы должны войти в дом.
– Давай войдем.
– Когда мы в него войдем, я отвечаю за все.
– Да ведь и я за все в ответе, черт возьми! Но единственное, что нам мешает, – это его лошадь!
– Ну, меня-то это не смущает.
– Так, значит, тебя смущаю я!
– Когда мы войдем в дом, то лошадью займешься ты!
– Ладно, займусь!.. Нет, как же я могу ею заняться, если не знаю, что с ней делать?
– Слушай!.. Ты возьмешь лошадь и отведешь ее…
– Куда?
– В замок Вири, понял?
– Слушай, а это – дельная мысль!
– Ты бы до этого не додумался! – сказал Жан Торо, гордый тем, что эта мысль пришла ему в голову.
– Нет, конечно.
– Ну, как тебе нравится моя мысль?
– Она великолепна!
