– Нет, мадемуазель, спасибо, – ответил Сальватор.
И пока молодой человек направлялся к двери, мадемуазель Фифина подошла к плотнику и погладила ладошкой по бороде, которую так яростно трясла всего лишь десяток минут тому назад.
– А вот мой волчонок чашечку выпьет, – сказала она. – Ну же, поцелуйте свою маленькую Фифину и больше не сердитесь!
Жан Торо даже заблеял от радости и, едва не задушив Фифину в объятиях, догнал Сальватора на лестнице.
– Ах, мсье Сальватор, – сказал он, – вы были правы: я грубиян и не заслуживаю такой женщины, как она!
Сальватор, не отвечая, пожал мозолистую руку доброго плотника, кивнул и продолжил свой путь.
Спустя четверть часа он уже стучал в дверь Жюстена.
Ему открыла сестра Селестина. Она как раз в тот момент подметала класс, а сам Жюстен, стоя у окна, очинял перья учеников.
– Здравствуй, сестра, – радостно произнес Сальватор, протягивая руку худенькой девушке.
– Здравствуй, голубь наш\ – ответила с улыбкой сестра Селестина, услышавшая однажды, что именно так называла молодого человека ее мать в память о его появлении в их ковчеге, куда он всегда приходил только с оливковой ветвью, и продолжавшая называть Сальватора только так.
– Тсс!.. – произнес Сальватор, прикладывая палец к губам. – Я думаю, что принес для брата Жюстена очень хорошую новость.
– Как всегда, – сказала сестра Селестина.
– Что? – произнес Жюстен, услышав и узнав голос Сальватора.
И подбежал к дверям.
Сестра Селестина вышла.
– Ну, что? – спросил Жюстен.
– Есть новости, – ответил Сальватор.
– Новости?
– Да. Их очень много!
– О, бог мой! – произнес, вздрагивая всем телом, молодой учитель.
– Ну, уж если вы сейчас начинаете дрожать, что же с вами будет потом?
– Говорите, друг мой! Говорите же!
Сальватор положил руку на плечо друга.
– Жюстен, – продолжил он, – если бы вам сказали: «Сегодня Мина стала свободной, сегодня Мина вырвана из плена, Мина может принадлежать вам. Но готовы ли вы из страха потерять ее все бросить, покинуть семью, друзей, родину?!», что бы вы на это ответили?
– Друг мой, я не смог бы ничего ответить, потому что умер бы от радости!
– Но для этого нет времени… Продолжим. А что, если я вам скажу: «Мина свободна, это так, но при условии, что вы незамедлительно уедете с ней и у вас не будет времени ни на то, чтобы выразить свое сожаление, ни попрощаться, ни оглянуться назад»?
Бедняга Жюстен уткнулся лицом в грудь друга и грустно ответил:
– Я не смог бы уехать, друг… Вы ведь прекрасно знаете, что уехать я не могу.
– Продолжим, – сказал Сальватор. – Возможно, есть способ все это уладить.
– О боже! – произнес Жюстен, воздевая руки.
– Чего желают больше всего на свете, – снова заговорил Сальватор, – ваши матушка и сестрица?
– Уехать, чтобы прожить до конца своих дней в той деревне, где они жили раньше, на том клочке земли, где они родились.
– Так вот, – сказал Сальватор. – Завтра они смогут туда уехать и жить там до самой смерти.
– Что это вы такое говорите, дорогой Сальватор?
– Я говорю, что неподалеку от вашей фермы должны быть какие-нибудь аккуратненькие домишки, крытые черепицей или соломой, которые очень хорошо вписываются в пейзаж, когда по вечерам видны из-за раздвигаемых ночным ветерком деревьев поднимающиеся к небу дымки из труб!
– О, Сальватор, их там около десятка!
– И сколько же стоит такой домик с садом в один арпан?
– Не знаю… Наверное, тысячи три-четыре.
Сальватор вынул из кармана четыре банкноты.
