– Сколько лет мы тренируемся здесь, на стадионе? – спросил я.
– Не знаю! Пять? Может, около шести лет?
– Когда-то давно, в самый солнечный день самого жаркого за всю историю моего детства лета, мы с бабушкой пришли на стадион отдохнуть, немного позагорать. Мы не знали, что третьего июля здесь проводятся соревнования по бегу на короткие дистанции то ли между окрестными школами, то ли между районными. Так или иначе, столько народу здесь я раньше никогда не видел. Особенно запомнились пожилые люди в клетчатых шортах и белых панамах. Они не спеша поедали ванильный пломбир в стаканчиках, стоивший в те времена всего 3 рубля 50 копеек. Помнишь?
Макс кивнул головой и скрестил руки на груди.
– Когда спортсмены с чёрно-белыми нагрудными номерами закончили играть друг с другом наперегонки, гул голосов заглушила торжественная музыка. Все вокруг чему-то радовались, о чём-то беседовали – они буквально сияли от счастья. А я не знал почему. «Возможно, если я пробегу круг, мне откроются причины их радости?» – подумал я и рванул вперёд по тающему под лучами уральского солнца асфальту. Ветер наполнял мои крохотные лёгкие прохладой и свежестью, а сознание – свободой, стиравшей все границы. Мой первый настоящий кайф бегуна. Дистанция в 400 метров для такого малыша – вполне ощутимая дистанция, но я справился.
– И что ты понял?
– Что напугал бабушку, так как убежал, не предупредив, – засмеялся я и спрятал замёрзшие (даже в перчатках) руки в карманы, предварительно слегка подогнув рукава, дабы устроить пальцам двойной обогрев.
Макс скромно улыбнулся и опустил голову вниз.
– А почему все были счастливы, ты понял?
– Да, но только относительно недавно. Всё дело в том, что «вчера» и «завтра» никогда не было и не будет. Всё уже произошло, и ничего ещё не случилось. Сейчас – это единственная единица измерения времени. Этого никак нельзя изменить, и всё, что нам остаётся, – это быть счастливым здесь и сейчас, Макс. Здесь. И сейчас.
31 декабря
– Хочу собачку! – выкрикнула Танюша и легла на пуфик подле Макса, позволив ему заключить себя в крепкие объятия.
– Ладно, её желание можно понять и даже переварить! Но! Валера! Ты-то совсем свихнулся, мужик? – сквозь дикий рёв хохотал Макс, поправляя волосы возлюбленной Снегурочки, чьё в каком-то смысле дерзкое поведение умиляло всех присутствовавших.
– Именно так! – ответил я, расставляя бокалы и тарелки на праздничном столе. – Кстати, Вить, этим двум больше не наливай!
– Прости, но я поддерживаю Макса. Официантка, походу, окончательно чердак пододвинула! – Виктор тоже был уже изрядно пьян, судя по неадекватным движениям под ритмичную музыку, басы которой сотрясали стены его просторной трёхкомнатной квартиры.
– Я просто хочу попробовать! Ручка есть, листок есть… шампанское! Где бутылка шампанского?
В комнате, украшенной плюшевыми игрушками и радужными гирляндами, царил недетский хаос. Миновав поле зажигательных танцев, увернувшись от выстрелов хлопушек, до отказа заправленных конфетти, я наконец-то прорвался на кухню. Неужели! Как я рад, что в 21 веке конфетти – это масса спрессованных в тонкий футляр разноцветных бумажек. Изначально в Италии участников празднеств осыпали сладостями, так как слово «конфетти» означает «изделие из сахара». Вскоре дождь из конфет и аналогичных лакомств заменили гипсовыми шариками; чуть позже, в преддверии Нового года, хозяин одного французского кафе «Казино де Пари» открыл оригинальный аттракцион: он осыпал посетителей крошечными цветными кусочками мела. Забавно, что люди вообще платили деньги за то, чтобы их испачкали в радужной пыли.
