Саманта - страница 20

– Но прошу заметить, что, как бы я тебя ни подкалывал, Валер, моя вера в твои творческие способности всегда была твёрже титанового сплава!

– Это факт! – прикрывая набитый едой рот, выкрикнул я.

– Тихо! Дай другим хоть где-то выразить вслух эмоции и мысли. Так о чём я? А, вспомнил. За успех!

– За успех! – лихо подхватили мы, и звон бокалов разнёсся по всему побережью Финского залива.

Я наклонился к Лине. Она мило улыбнулась, укутываясь в тёплый шерстяной палантин, и сладко поцеловала меня. Казалось, уже вечность я знаю блаженный вкус её бархатных губ, знаю каждую трещинку на этих утончённых и аккуратных изгибах, сладость и сочность которых невозможно передать словами, как и букет чувств, что появлялись от одних лишь мимолётных прикосновений. То было не просто слияние двух тел. То было соприкосновение двух некогда разлучённых судьбой и временем душ, позволявшее делиться самым важным и сокровенным без слов.

– И всё же, Валера, – поинтересовался Макс, – почему Влад так вцепился в «Оазис»?

– Ручка-роллер. Все знают, что это такое? Гибрид шариковой и перьевой ручки, позволяющий обладателю писать хоть и старомодным, но и по сей день изящным курсивом. Недостаток один – чрезвычайно быстро кончающийся картридж с чернилами.

– И?

– Это прозвучит несуразно!

– Говори уже!

– Влад некогда был романтиком, и ему порядком поднадоело тратить потенциал и внутреннюю энергию впустую. Ничего не напоминает? Он отправился посреди ночи к самому безлюдному перекрёстку.

– И заключил сделку! – зловеще шепнул Макс, подсветив лицо фонариком от телефона. Шустрый юморист.

– И заключил сделку, – глядя на тонущую в тумане на далёком противоположном берегу полоску леса, ответил я, – он хотел отдать душу, и только, но сделка подразумевала обмен. Влад, недолго думая, назвал первое, что пришло ему в голову: ручка-роллер с бесконечными чернилами.

– Д-а-а-а-а, вы словно пациенты психиатрического отделения на встрече выпускников! – тревожно покачивая головой, сквозь смех заключил Макс. Я почувствовал себя неловко, ведь история о нескромном диалоге с Владимиром не являлась байкой из склепа. Признаться честно, тот разговор больше напоминал исповедь о содеянных ранее проступках, тщательно завёрнутую в мистическую обёртку, которая, в свою очередь, всего-навсего прикрывала очевидное.

– В толк никак не возьму. За полтора часа я исчеркал половину тетради, а ручка и крохотного пробела не оставила…

– Поразительно! Выходит, ты почти написал автобиографию Владимира Сергеевича!

– Так или иначе, я написал бестселлер, благодаря которому мы, между прочим, и вырвались в Санкт-Петербург. Оглянитесь вокруг! Финский залив – красотища-то какая!

Петербург – город, который всегда будет удивлять приезжих. Атмосферой культурной столицы невозможно было не проникнуться. Однако на то, чтобы всецело осознать и прочувствовать её величие, могли потребоваться годы, а то и десятки лет. В первый же день сразу после заселения в гостиницу мы дружной компанией отправились гулять по Невскому проспекту, протяжённость которого составляет аж четыре с половиной километра, благодаря чему он богат на неимоверное количество достопримечательностей и архитектурных особенностей. По пути мы посетили цветущий пёстрыми красками Екатерининский сад, окружённый невысокой решёткой, на створках которой красовались декоративные вензеля с монограммой великой императрицы. Казалось, каждый бутон на клумбах, каждый лепесток, поглощавший утреннюю влагу, радовался первым лучам небесного светила и тянулся к ним на встречу, окружая радужными оттенками величественный памятник Екатерины II. Невозможно было пройти и мимо Национальной библиотеки России, расположенной на углу Садовой улицы и Невского проспекта. Здание гармонично сочетало в себе два цвета: стены были окрашены в серый, а колонны, тяги и карнизы – в белый. Вдоль фасада красовались статуи писателей и учёных, чьи каменные глаза повидали немало людских судеб, ведь библиотека работала даже во времена блокады. Ценой неимоверных усилий наши прадеды и прабабушки сберегали всё то, что было им дорого и в чём как нуждались они тогда, так и мы нуждаемся сейчас, – в просветлении.