– Ну вот и моя шустрая малышка!
Старик открыл дверцу маленького красного недоразумения, что стояло по соседству с роскошным мобилем, и закинул мой увесистый саквояж на заднее сиденье. Я же с трудом втиснулась на пассажирское место, и мобиль, шумно фыркая и кряхтя, тронулся.
Пока мы медленно ехали по городу на «шустрой» малышке, я краем уха слушала городские байки. А вскоре мобиль со страшным скрипом притормозил возле двухэтажного ярко-желтого особняка с розовыми колоннами и рыжей черепичной крышей. На скромное жилище болезной и стесненной в средствах вдовы дом никак не походил. Да и тетушка была в добром здравии. Из распахнутого окна доносился заливистый смех.
На крыльцо вышла дородная светловолосая дама с добродушным лицом, в белом чепце и фартуке. Из переписки с тетей я знала, что с ней жила помощница по хозяйству – Марта. Женщина приказала водителю отнести багаж наверх, а сама провела меня в гостиную. Но прежде чем войти, Марта громко покашляла, постучала кулаком в дверь и какое-то время потопталась на пороге. Только после этого меня впустили внутрь.
На диване, укутанная в плед, дремала тетя Лижбет. Я заметила край ярко-желтого платья и мысы туфелек в тон наряду. На голове тетушки красовался кружевной чепец, из-под которого выглядывали рыжие, то ли крашеные, то ли накладные кудряшки. Я собиралась поздороваться и сделать тете комплимент, как чудесно она выглядит, несмотря на возраст, тугоухость, слепоту, радикулит и маразм. Тетя приоткрыла один глаз и заохала.
– Тетушка Лижбет, у вас что-то болит? – бросилась я к старушке.
– Все-о-о, – простонала родственница. Она поморщилась, открыла второй глаз и приподнялась на локтях. Откуда-то из-под пледа появился монокль, а я сразу признала мой подарок, отправленный посылкой на зимний праздник. – Э… Элиска? Нет, та страшная. Ой! В смысле старшая, а ты – Валюшка!
– Валежка, – подсказала я.
– Я так и сказала! – буркнула тетушка и жестом приказала выйти в центр комнаты, чтобы лучше рассмотреть. – М-да. На портрете, который несколько лет назад присылал Адам, ты казалась худенькой, миленькой – вылитая мать. А сейчас стала копией папаши и старшей сестры. Хотя… я бы предпочла, чтобы приехала Элиска.
– Это почему? – возмутилась я.
Нет, мне, конечно, приятно, что тетя обо мне хорошего мнения, оценила микстуры, а заодно и денежные средства, которые я регулярно переводила ей на лечение. Но за Валежку все же обидно.
– Потому что ты черствая и равнодушная! – резко ответила тетя. – Адам написал, что ты думаешь только о развлечениях! Ничего, я это живо исправлю!
– Но я… – попыталась возразить.
– Конечно, ты! Ни разу не поинтересовалась, как я живу после смерти моего драгоценного Вольдемара! Не живу, а выживаю! Думаешь, мне не нужны наряд… в смысле лекарства? Элиска – единственная из вашей семьи, кто заботился о бедной тетушке из Ликарнии! А та чудодейственная микстура, которую она отправила мне в последней посылке, оказалась настоящим живительным источником!
Тетя Лижбет мечтательно улыбнулась, а я только сейчас обратила внимание, что на лице у нее слой пудры, ресницы подкрашены, а на губах помада. Бедняжка! Даже в таком состоянии взяла себя в руки и привела в порядок, потому что не хотела выглядеть беспомощной и больной.
– Простите меня, – искренне покаялась я перед тетей.
Вернее, перед троюродной бабушкой.
На самом деле мы с Валежкой приходились хозяйке этого дома не племянницами, а троюродными внучками. Но об этом тетя Лижбет запрещала не то что говорить, а даже думать! И, кстати, какую именно микстуру она имела в виду? В последний раз я отправляла ей посылку с бутылочкой домашнего ликера, чтобы задобрить местного аптекаря, и внушительную сумму на дорогущую слуховую трубку, которую она заказала у этого скряги.
