Юля смотрела, спрятавшись за Жениной спиной.
– Опля! – Черт придавил пальцем нужную «карту». Принюхался. Ноздри, червоточины в картофелине носа, скрывали засохшие козявки.
Черт повернул дисплей к зрителям. Фотография запечатлела полнотелую девушку без лифчика, одной рукой она сжимала телефон, другой – удерживала груди. Женя не сразу сообразил, что это Юлино селфи, что это голая Юля ТНТ позирует у зеркала.
– Отдай! – взвизгнула она.
– А то что? – спросил Черт глумливо. Изо рта вывалился язык в белом налете. Черт размашисто облизал экран, Юля всхлипнула, словно это ее лизнул мерзкий язык.
Женя очнулся от шока, вспомнил, что он тут мужик и надо действовать.
– Отдайте телефон!
В ответ старик прижал «Самсунг» к уху. Рубашка разъехалась, показался стариковский сосок, розовый, тошнотворно-длинный, как дождевой червь, наполовину вылезший из плоти.
– Алло, – манерно пропел Черт. – Это Леший Леша? Где тебя носит, дети уже собрались!
Женя мгновенно продрог, как девочка со спичками из сказки.
Черт покивал, слушая вымышленного собеседника. Кончик языка пошленько трогал воспаленные болячки в уголках губ. Взбеленившись от собственного бессилия, Женя схватил Черта за запястье и вырвал телефон.
– До новых встреч, дети! – кривлялся старик.
Редакторы шагали по аллее, отдуваясь. Юля вытерла экран салфетками, но все равно держала телефон брезгливо, как что-то дохлое.
– Откуда он знал пароль?
– Может, по отпечаткам…
– Фу, какой он гнусный! И этот голос!
– Это голос Бабы-яги, – сказал Женя рассеянно. Холод ушел, теперь его щеки пылали.
– Кого?
– Из передачи, «Курьи ножки», я рассказывал. – Женя вообразил сцену: девяностые, Черт сидит у телевизора. Ему сколько? Сорок? Сорок пять? Он смотрит «Альтаир» и повторяет разными голосами фразы кукольных персонажей: «Вий, объясни Леше, как разблокировать чужой мобильник».
Сценка пестрела хронографическими ляпами и была противной, как стариковская слюна.
У входа в «Юлькино царство» ТНТ прошептала доверительно:
– Жень, я вообще-то стриптизом не балуюсь. Это я один раз, для себя, дурочка, сняла. Будет уроком.
– Все нормально, – отозвался Женя. – Ты красивая. – Ляпнул и испугался, что комплимент совсем неуместен, но Юля только улыбнулась.
Описывая приключения коллегам, они цензурировали историю, убрав всю обнаженку.
А ночью Жене приснился сон. Будто он снова ребенок, укрылся с головой одеялом. В гостиной работал телевизор, в прореху, под одеяло, натекал мельтешащий свет экрана. Маму он не видит, но уверен, она сидит в кресле и отстраненно внимает поучительной истории.
– Леша, какой же ты глупый! Самый глупый леший в лесу!
– И вовсе я не глупый! Меня дети чаще рисуют, чем тебя!
– Ах так!
– Так!
– Получай!
– Не ссорьтесь! Цыц! Разбудите Вия!
– А его и так будить пора, чтобы он нас рассудил. Правда, кикимора?
– Правда, Леша!
– Ну, хорошо, пойду будить!
«Не надо, – думает Женя, закапываясь лицом в подушку. Наволочка пахнет потом. – Не будите его, он плохой».
– Веко застряло…
«Перестаньте!»
– Подсоби!
Женя сбрасывает одеяло, чтобы сказать маме, что хочет спать, что он уже не маленький и передача дурацкая. Но в кресле вместо мамы сидит Черт. В очках, заляпанных белой субстанцией, голый, с длинными эрегированными сосками, и ноги у него волосатые, и заканчиваются копытами, и рожки на голове.
– Твое письмо мы получили, – говорит Черт. Когтистая рука летит через комнату, разматываясь канатом.
