Самка человека, или Конец жары. Роман в стиле импрессионизма - страница 59

– Ты что еще от него хочешь? Он больше уже не сможет, – сообщил Жене Сережа.

…что все уже было.

В Жене образовалась пауза, достойная большого артиста, за время которой сосед переехал к себе и заснул. Вопрос с двумя восклицательными знаками – к самой себе: доколе?!! И-зачем-тебе-такое-нужно? И не то, что такого было очень много, но – важна тенденция. Женю она совсем не устраивала.

Утром после поезда был еще автобус – и им снова было по пути. Полпути. Сережа не замечал идущей в Жене работы. И так они и расстались: Женя видела его растерянное лицо и огорченно удивленную спину, удаляющуюся в белое поле снега, за которым где-то теряются загадочные уральские «запретки»… Ну, прости меня, Сережа.

В довесок, в ближайшее же время папа Жениной подруги к чему-то рассказал им анекдот. Про женское половое бессилие. Заканчивался анекдот так: «Вы меня не поняли, доктор, я отказать не могу». Женя была в восторге, чуть не захлебнулась чаем и не захлопала в ладоши. В яблочко!

И вот, общечеловеческой календарной весной – не кошачьей полугодовой осенью-весной с сентября по март с перерывом на зиму – длящейся с зимнего солнцеворота до конца, очень примерно и когда как, января – Женя решила подытожить свои недолгие – всего второй год, если считать с сексом, и долгие – можно сказать с детства, если только с желанием оного – отношения с мужчинами. Она поняла – здесь должна играть торжественная и таинственная музыка – что у нее… комплексы.

Травмы детства, как сейчас она бы это назвала, уже начитавшись психологов. Отношения родителей между собой, отношения бабушки и дедушки. Отношения лично ее с папой. Ну, и тому подобное. Она поняла, что замуж не хочет не только по идейным соображениям всеобщего права на полигамию и женской обязанности моногамии, но и просто боится и не верит. Нет вдохновляющего образа. Чужие – не работают. Работают – клеточные. Просто страшно – просто так и бескорыстно. Нафиг так жить?

Бедность их, опять же. Вечные проблемы с одеждой. Уверенности в себе никакой. Однако, а кто это знает, кроме нее? – Никто. Застенчивость можно сделать своим фирменным знаком, если ее самой не стесняться. Не накручивать. Не нервничать, что я нервничаю – это открытие было сделано по ходу снятия масок. Нервничаю – и ладно. Стесняюсь – и на здоровье.

Желанных мужчин – боюсь, потому что боюсь обознаться самой и оказаться не той для него. Отказать боюсь – потому что изначально отказываю желанным – а надо ж с кем-то быть. Бери, пока дают. – Нет уж. Я сама буду выбирать, потому что имею на это естественное законное право. Поэтому отказывать буду спокойно и с чувством глубочайшего облегчения. Оттого, что я не родилась и не выросла в благополучной во всех материальных и эмоциональных смыслах семье, прав на счастье у меня не убавилось. Убавилось – умения. Поэтому замуж сразу – не надо. Томаты в наших краях растут через рассаду. Пройдут морозы – высадим.

В конце мая третьего курса университета на зачете по русской философии, 90% которой по совместительству, как известно, является русская литература, Жене выпал билет: «Достоевский». Жене пришлось рассказывать, не скромно будет сказано, почти о себе. Мятежная сила земной чувственности и трудный страстный поиск Света. И – на ее взгляд – главный вопрос: как с этим Быть? И на этом они с преподавателем не сошлись во мнении. Он относился – философски?