– Может всего лишь чуточку жутковато. – Он пожал плечами, но судя по тону, ему так не казалось. – Так что ты об этом думаешь?
– Не знаю, – я покачала головой, – совершенно точно, не знаю.
– Хочешь чаю? – Вопрос был неожиданный. Для этой ситуации всё было неожиданно.
– Наверно, пожалуй, может быть. – Мама мне всегда повторяла, что чашка чая помогает даже в самых безнадёжных ситуациях, а папа говорил не пить ничего, что предлагает незнакомец. В этот раз я решила послушать маму. Хотя в голове тонким колокольчиком звенел папин голос: «Ох, зря».
Оскар довольно резво пошёл на кухню, а я задержалась где-то в коридоре, заглядывая в большую комнату, на которую действительно стоило посмотреть.
Оказалось, что в доме есть второй этаж. Просто он половинчатый, если так можно сказать, и в нём не хватает одной стены. То есть из большой комнаты вверх поднималась лестница, что примечательно, без перил, и вела она на второй этаж-чердак, пол которого был потолком той комнаты, где закрыта дверь.
Смотрелось это впечатляюще. Стены и лестница – из светлого дерева, а вся мебель из тёмного. Такие контрасты мне нравились. Много места, много света и воздуха. Этот эффект создавался благодаря большому количеству окон.
Крыша большой комнаты-спальни была сделана под скос и тоже застеклена от стенки кухни до начала второго этажа. Это было одно большое, нет, огромное окно.
Широкая кровать стояла прямо под стеклянной крышей, по которой стучал дождь, и капли весело скатывались вниз, уступая место другим.
У дальней стены с дверью, под лестницей, замечательно смотрелся винтажный шкаф. В стене, которая разделяла комнату и кухню, была печь с камином, рядом с которым уютно пристроились два кресла.
Напротив кровати была дверь в ещё одну комнату, где располагался небольшой офис: рабочий стол с открытым ноутбуком и массивным принтером. Там же лежали и фотоаппараты. Рядом на комоде стояли высокие колонки и стопки книг.
Ещё одна дверь была рядом с гостиной, которая примыкала к кухне, но она была закрыта.
Я могла бы разглядывать все, что там есть до бесконечности и описать каждую пылинку в мелких подробностях, но Оскар отвлёк меня от этого занятия.
– Тебе с сахаром?
– Да, три ложечки, – отозвалась я. – Очень красивый дом. Необычный и поразительно уютный. Ты его снимаешь, да?
– Сначала да, снимал. – Оскар аккуратно достал пакетик чая из чашки и размешал сахар. – Ещё весной мы перестроили кое-что, добавили окна, веранду и много чего по мелочи. Потом я его купил, и мы построили гостевой дом – там, за соснами. Мне нравится здесь.
– Здесь необычно, – ответила я, раздумывая над загадочным «мы».
– Дом изначально был довольно странной архитектуры, этим-то он меня и привлёк. А после перестройки стал ещё лучше. – Художник сделал несколько глотков чая. Сейчас, прислонившись к столу и держа кружку обеими руками, он совсем не походил на кровожадного убийцу и казался милым. – Правда, надо ещё кое-что доделать, но это пустяки.
– Здорово, – неопределённо сказала я. – Здесь, наверное, потрясающая атмосфера для художника. Много света и пространства…. Так и тянет… творить художества, – ляпнула я очевидную глупость, насмешив Оскара.
– Да, – он приподнял бровь. – Кстати, как насчёт художеств? Поможешь мне?
Ну вот. Я так и знала. Просто так чая попить не предлагают. «Поможешь мне», что за странная фраза?
Беспокоило меня то, что я хотела согласиться и судорожно искала причины этого не делать. Или наоборот, пыталась найти больше плюсов в этом не самом стандартном предложении.
