Самосожжения старообрядцев (середина XVII–XIX в.) - страница 29

Многочисленные противники самосожжений из числа старообрядцев оказывались в непростом положении. Решительно отстаивая отказ от массовых самоубийств, они покушались, на самую основу старообрядческого вероучения – эсхатологические представления. Тем не менее, вскоре после начала череды «огненных смертей» старообрядцы создали яркие и талантливые полемические произведения, призванные навсегда прекратить эпидемию ритуальных самоубийств.

Первые самосожжения, произошедшие в конце XVII в.[236], определенно взбудоражили умы современников. Эти «гари» оказались самыми массовыми в истории России, они послужили прочной основой для эпидемии «огненной смерти», продолжавшейся в России в течение всего XVIII в., включая и те благословенные времена второй половины столетия, когда преследование старообрядцев заметно ослабло[237]. Духовная и светская власти России ответили на неслыханное проявление народного недовольства во вполне традиционном духе. После краткого замешательства (чем можно напугать стремящихся к смерти?) начались казни проповедников самосожжений и еще более жестокие гонения на приверженцев «древлего благочестия». В старообрядческой среде быстрым ответом на этот своеобразный вызов проповедников добровольной смерти стало внимательное изучение аргументов самосожигателей. Вскоре весьма непростой с богословской точки зрения вопрос о допустимости самосожжений и иных форм самоубийства стал одной из центральных тем в дискуссиях старообрядческих наставников[238]. Известно, что «борьба против самоубийственных смертей началась при самом появлении их и продолжалась долго, что ведена была упорно и людьми энергичными»[239].

Заметное место в числе первых произведений, посвященных проблеме массовых самоубийств, занимает «Жалобница поморских старцев против самосожжений» (1691 г.). Авторы «Жалобницы» указывают, что им, несмотря на все попытки, не удалось организовать открытую дискуссию с поборниками массовых самоубийств. По утверждению противников «гарей», «самосожжению учители» трусливо отказались от дискуссии. Они «заповедаша учеником своим таковых в домы своя не пускати, <…> паче же яко хулников и мятежников бегати и отвращатися и всячески не слушати»[240]. В такой обстановке, как говорилось в произведении, пришлось обратиться за поддержкой ко «всюду рассеянным за имя Христово прелестным отцам», с «соборным предложением» – просьбой рассудить о «странном учении» «самогубительной смерти».

Авторы «Жалобницы» кратко излагают историю распространения на Руси этого «необычного учения» об очищении огнем, называют имена «учителей», проповедников «беструдного спасения», которые «сами бо отнюд не сожигаются», кратко описывают зловещую историю возникновения «огненной смерти». Последствия самосожжений, по словам авторов «Жалобницы», ужасны: «И умножиша всюду плач и туга и запустение велико, тмочисленное бо сожгоша сами себе поселянского рода, и многия села и жилища запустеша»[241], «людем же сожженным Бог весть число»[242]. «Огненная смерть» оказала негативное влияние и на нравственность простых жителей России. Ведь пламя должно смыть любой еще вчера казавшийся недопустимым проступок. В результате, как утверждали противники самосожжений, «всюду процвете грех, яко терние». Ведь теперь «людие от веры уповающе на чистителный самосожжения огнь, нежели на благие дела»