– Ты должна уехать, – заявил он, вглядываясь куда-то вдаль парка.
Стоило тащить меня двадцать минут в неизвестном направлении, чтобы сообщить столь радостную весть? Или отсюда ближе до границы? А может он свернет мне шею, если не уберусь, да прикопает-таки под вязом? Хорошо хоть не выставляет просто так, помахав перед моим носом бумажкой о депортации на историческую родину. Я, найдясь, тыкнула словами на значок, оставшийся заплатой на рубахе дома у Лукреции и заявила:
– Я, меж прочим, награду у вас получила и оправдана по всем статьям! Можно сказать преступный элемент декриминализировали, декриминализировали да выдекриминализировали наконец и теперь я полезный член общества!
Вампира совершенно не интересовали потуги моего остроумия, пытавшиеся разрядить обстановку, но вечно при общении с Валеном приходившиеся не к месту. Его снобизм начал меня угнетать. Определенно, конкретно этот скиталец самый неразговорчивый и брюзгливый из всех, кто мне встретился. Хм, то есть практически из себя же самого.
Взгляд вампира упал на мой кулон и затуманился. Нахмурившись, мужчина еще и насторожился, чем немало насторожил и меня:
– Твои родители колдуны?
– Не совсем… – затронув кулон, растерялась я.
– И ты… тоже колдовать умеешь?
– Совсем немного, – хорошо хоть Аличка дома осталась, иначе стала бы расписывать мое «немного» во всех ярких красках с открытием таких подробностей, о коих мне хотелось бы забыть. К примеру, хотела я как-то помочь одному эльфу. Он каждый день приходил во дворец и жаловался, что у него вот-вот от боли взорвется голова. Учителя, занимавшиеся моим магическим воспитанием, предложили помочь несчастному. Голова у него больше не болела. Никогда. Местным магам его, все-таки, удалось воскресить, но жаловаться эльф разучился раз и навсегда, опасаясь подобных помощников.
Здесь вампир стал совсем каким-то таинственным и странным:
– Пока ты в Горлене, ни на минуту не снимай его.
– Вален, объяснись!
– Ты не знаешь? – удивился он, я покачала головой, мол «представь себе!». – Он блокирует доступ к твоему сознанию. Вампиры не могут почувствовать тебя природным чутьем. Если, конечно…, – он вновь замолчал.
– Ты все еще не веришь, что я не убийца, так?
– Скажем, у меня есть повод усомниться в этом, – начал темнить собеседник.
Чтобы снять это неловкое напряжение и разрешить дурацкую ситуацию, я, немного помучившись с застежкой, сняла кулон, снисходительно предоставляя вампиру прочитать меня, коль ему так приспичило. Горький опыт напоминал мне, что таким подозрительным и увертливым лучше дать, что они хотят, иначе не отвяжутся до самой твоей погибели, или своей погибели, или сама их подозрительность и увертливость чьей-то погибелью обернется.
– Давай! – вот об этом точно не упомяну в курсовой. Дать вампиру почитать себя…. До чего я докатилась? Что скажут обо мне учителя, тратившие на меня уйму времени и терпения. Я и вампиру??? Представителю сомнительной в разумности расы?
Обреченно мотнув головой, Вален ловким движением вернул кулон на прежнее место и, кинув мимолетный взгляд на камешек Хелены, побледнел.
– Что еще?
– Верю, – не соврал он, – я тебе верю. Но ты должна уехать.
– Назови мне весомую причину, – заупрямилась я.
Он, взяв теплыми руками за плечи, развернул меня на сто восемьдесят градусов. Я обомлела от ужаса и передернула плечами, отчего вампир отшагнул на шаг назад. Передо мной открылась жутчайшая картина. Вперед уходила широкая дорога, присыпанная красноватой сосновой щепкой, а по обочинам, на ободранных ольховых кольях возвышались отрезанные головы вампиров, с застывшими масками ужаса на перекошенных обезображенных лицах. Лица представляли собой какое-то черно-кровавое месиво, облепленное мухами, стаями летавшими от одной головы к другой, как вампиры на ярмарке от одного прилавка к другому. Меня обдало волной смердящей вони. Ума не приложу, как я раньше ее не учуяла.
