– Нет, шалишь, – засмеялся Меркулов, – легко отделаться хочешь, дружок… Вот скажи мне по секрету…
– Это здесь-то? – перебил Александр, насмешливо оглядывая стены Костиного кабинета. – Мы, кажется, не раз обсуждали с тобой, что можно, а чего категорически нельзя доверять нашим телефонам и рабочим кабинетам… Более того, даже разговаривая дома с Иркой, я, уже по привычке, осматриваю стены, электрические розетки, и думаю, где бы я, например, поставил подслушивающего жучка, либо видеокамеру. А ты говоришь! Живем в мире тотальной проверки, а вы все о демократии и правах человека талдычите!
– Не говори глупостей. Помню я и прекрасно знаю… А о секрете я сказал фигурально, никакой тайны тут нет и быть не может. Дело в том, Саня, что вчера у меня состоялась встреча с женщинами из Комитета солдатских матерей. Надеюсь, слышал о такой общественной организации… Ну, сам понимаешь, о чем и в каком тоне могла протекать беседа. Они, естественно, возмущены, они сострадают несчастному солдату…
– А итогом ее стало то, что ты клятвенно пообещал им взять под свой личный контроль расследование этого дела. И, поскольку возбудить его без соответствующих данных, безадресно и безотносительно, ты не можешь, тебе требуется для начала отыскать хотя бы какие-то концы, с которых и реально начать расследование. Я прав?
– Как всегда, на девяносто девять процентов! Кроме одного. Им уже занимается главная военная прокуратура. На контроле в министерстве и правительстве. Но женщины требуют другого. Они сомневаются в том, что военная прокуратура выдвинет обвинение против армии, к которой сама и принадлежит. Им нужен честный следователь и объективный розыск.
– Ишь, чего захотели! – засмеялся Турецкий. – Как интересно вопрос-то поставили! Да где? В Генеральной прокуратуре! И с твоих слов, Костя, получается, что главная военная прокуратура, как неотъемлемая часть Генеральной, не может быть объективной? И не отличается честностью? Интересно!
– Не передергивай! – взвился Меркулов. – Речь только о том, что на нее может быть оказано давление! А нужен следователь, который сумел бы противостоять любому нажиму со стороны незаинтересованных в расследовании этого дела лиц. И провел абсолютно объективное следствие, в котором женщины готовы оказать любое содействие, в том числе и финансовое.
– Ну, и? Саня, включайся? А я не хочу. С военными связываться хлопотно и опасно. Они ж меня уже расстрелять хотели, забыл? И сам же вчера меня предупреждал. Это я, чтоб сразу расставить все точки. И еще – я терпеть не могу Интернет. Он меня раздражает. Ну, скажем, залезть, чтоб посмотреть на этих… которых ты и на дух не принимаешь, на голеньких… еще куда ни шло, а так?… Знаешь, одного грузина спросили, любит ли он помидор. Он ответил, что с шашлыком – да, а так – нэт!
Меркулов улыбнулся:
– Я был уверен, что ты так и скажешь.
– И все равно надеялся переубедить?
– Зачем? Просто попытался объяснить неустрашимому и неукротимому Турецкому, в чем он не прав. А потом, он же не один. В «Глории» полно молодцов, для которых возможные угрозы каких-то военных чиновников – семечки. Или они забыли уже про свое славное армейское прошлое? А, по-моему, освобождать нашу армию от балласта – это и их первейшая забота, как высоких профессионалов. Не так?
– Еще не знаю, скорее всего, не так, но, объективности ради, что-то тут, тем не менее, есть.
