Читать онлайн Ирина Цветкова - Самозванка Российской империи

18 июня 1778 г.

Известны вам предположения наши о заведении для Чёрного моря гавани и верфи, о коем надлежащия изобретения и планы учинить поручено было от нас Адмиралтейской нашей коллегии,… но в точном назначении места по сие время встречалися трудности и сомнения…

Желаем, чтобы вы, с нашим Адмиралтейской Коллегии вице-президентом графом Чернышёвым постановили о месте к сему удобном, назначивая оное по соображению выгод морских и сухопутных, хотя бы оное выше, или же и на Днепре было, а потом приступили и к распоряжениям о строениях… Место сие повелеваю наименовать Херсоном. Адмиралтейство тамошнее долженствует находиться под защитою укреплений…

Посвящаю родному городу

Автор

Херсонский помещик Фёдор Недригайло выпрыгнул из пролётки, не дожидаясь её остановки, и быстрым шагом зашёл в дом.

– Кум! Кум!

От нетерпения он даже пританцовывал на месте.

– Кум! Да где же ты, чёрт тебя побери?

– Чего шум поднял? Кричишь, будто на пожар, – вышел кум в вышитой сорочке. – А я давеча тебя вспоминал. Завтра опять в имение ехать, дел невпроворот, управляющего надо в шею гнать, да кого возьмёшь? Одни воры да жулики, не на кого положиться, всё самому надо контролировать. В Херсон редко наезжаю, знакомых не вижу. Хорошо, что зашёл, а то бы опять не свиделись.

– Кум, да я же к тебе зачем пришёл – сына я женю! Представляешь, Тимку моего женю!

– Да ну!

– Да, так что ты не забывай – будешь первым гостем на свадьбе. Всё-таки крестник твой.

– Это дело надо отметить, – он тут же распорядился накрыть на стол. – Давай-ка по стопочке горилки, сейчас закуску принесут.

Закуска не замедлила появиться, да ещё в таком количестве, что вдвоём они явно бы её не осилили.

– А где кума? Садись, Анюта, рядом с Михайлом, будем за моего сына пить.

Они выпили, потом закусили. Потом ещё раз выпили и ещё раз закусили. Закуска была знатная: дымящийся малороссийский борщ, рядом на отдельной тарелочке подали пампушки с чесночным соусом. Своей очереди ждали вареники с разными начинками, а ещё была селёдка, была зелень, было ещё что-то, Фёдору было не видать в конце стола другие блюда.

– Нет, всё-таки самый лучший борщ варят в Херсонской губернии, – похвалил он. – Нигде больше такого борща не пробовал.

Справедливости ради надо сказать, что он нигде больше и не был, кроме Херсонской губернии.

– Ну, а теперь расскажи про невесту, – заговорил Михайло, когда они немного подкрепились. – Вы чью берёте-то?

– Мещерякову Машку.

– Это которая? Сирота что ль?

– Ну да.

– Да что вы в ней нашли-то? Она такая невзрачная, ни рожи, ни кожи. Разве что косища до пят.

– Э-эх, Михайло! Тут своя история. Нам выгоднее было взять её, потому что без родителей. К другим сунешься – начнут крутить носом, всё выспрашивать да разузнавать, ещё откажут. Снова ищи невесту. А к этой пришли свататься – у неё сразу глаза загорелись, вся затрепетала и тут же дала согласие. Она молодая, глупая ещё, ей главное подружкам нос утереть. Как же: не успела начать в свет выезжать – и уже сваты приехали. Мы с ней уже обо всём и сговорились, и свадьбу назначили.

– А почему такая спешка? Можно было бы и побогаче найти, – удивился Михайло.

– Дак я ж тебе говорю: тут своя история, – горячился выпивший Фёдор. – А ты со своими глупыми вопросами не даёшь рассказать. Я должен был найти сыну жену, и очень быстро, а то он спутался с деревенской девкой. Тут я, конечно, виноват, выпустил его из-под своего контролю. Но я же не думал, что до этого дойдёт. А что получилось – кинулись они мне в ноги, просят благословения. Говорят, до греха у них дошло, надо венчаться. Ну, я им, конечно, устроил «венчание». Аксинью эту выгнал из дому, а Тимку привёз из имения сюда, в Херсон, женю его и отправлю куда-нибудь молодых в путешествие. Если не сразу, так со временем забудет он свою Аксинью, будет с женой и детьми жить, как все люди.

– Какие распущенные и нахальные девчонки стали, – вступила в разговор Анна. – В моё время такое поведение было недопустимо.

– Да, вот из-за таких наши сыновья ломают себе жизнь.

Михайло пытался попасть вилкой в вареник, последний оставшийся на тарелке, но после восьмой безуспешной попытки оставил эти намерения. Он обнял Фёдора и, изрядно захмелевшие, они затянули песню. Анна, поняв, что ей здесь делать больше нечего, встала и ушла в свою комнату.

Шестнадцатилетняя невеста Мария Мещерякова в подвенечном платье крутилась перед зеркалом так и сяк, не в силах оторвать глаз от своего изображения. «Ах, какая я счастливая! Я сама себе не верю, – думала она. – Неужели это всё происходит со мной? Неужели сегодня я стану женой?»

Она думала о том, как будет прогуливаться, ловя на себе завистливые взгляды тех, кого она успела опередить, по вечерам об руку с мужем по Суворовской улице – месте, где обычно гуляет всё городская знать.

«Соседской Татьяне скоро двадцать, а она ещё незамужняя. И Ольга, соседка напротив, в свои восемнадцать ещё ни гу-гу. Да что говорить, всех я перещеголяла. Сколько раз в девичестве я думала о замужестве – и вот оно уже пришло, и ко мне – раньше всех. Ох!»

Сумбурные мысли Марии перескакивали с одного на другое. При этом она не отрывала своего взгляда от зеркала, разглядывая себя в нём. Смотрела на своё лицо, на гладко зачёсанные назад волосы, не находя, впрочем, во всём этом особой красоты. «Но всё же Тимофей полюбил меня, ведь он ко мне посватался, да ещё и не захотел надолго откладывать свадьбу. Я ему понравилась. Изо всех он выбрал именно меня. Значит, я красивее и достойнее всех».

Вкус жениха Тимофея не подлежал сомнению, ведь он уже взрослый мужчина – на целых шесть лет старше неё, не какой-нибудь оболтус из тех, которые гурьбой ходят в гимназию мимо её дома.

«Одна моя коса чего стоит! Ни у кого в Херсоне такой нет». Правда, придётся смириться с тем, что сегодня вечером ей расплетут девичью косу и заплетут две косы попроще и потоньше – признак того, что она уже замужняя женщина.

«А потом у меня будут маленькие!» – при этой мысли у неё от умиления выступили слёзы на глазах. Она представила, как они с Тимошей будут гулять по Суворовской с коляской – все её одноклассницы-гимназистки сойдут с ума от зависти. А Катька – та вообще лопнет от злости.

– А теперь фату примерьте, – голос Оксаны, служанки, вернул её к действительности.

– Пора, пора, – глянув в окно, сказала другая служанка, пожилая Дарья, – уже ваш суженый приехали.

У Марии заколотилось сердце, она моментально спохватилась, привела себя в порядок и направилась к двери, пунцовая от радости и смущения. Она не видела себя со стороны, лишь служанки, глядя вслед, заметили, как она ещё неуклюжа и как мало ей подходит свадебный наряд. «Она ещё гадкий утёнок», – вероятно, думали они. И вдруг в тишине раздался треск рвущейся ткани. Оксана и Дарья, подскочив к оцепеневшей и расстроенной невесте, увидели дыры на свадебном платье – результат её неловкого шага. Она наступила себе на кончик платья и тут же оторвалась оборка на подоле и юбка от лифа в талии. Женщины сейчас же кинулись зашивать, бормоча про себя, что это плохая примета, а невеста чуть не плакала. И когда высокие двухстворчатые двери раскрылись, на пороге показался жених в чёрном строгом костюме с цветочком на лацкане и букетом в руках, а сзади его родственники – Мария от досады заплакала по-настоящему.

«Почему он увидел меня именно в этот момент, когда на мне зашивают платье?»

Но Тимофей, по-видимому, не придал этому факту большого значения. Он сунул ей розы и, дождавшись окончания шитья, провёл невесту в пролётку. Молча они доехали до церкви. Мария всю дорогу смотрела прямо перед собой, боясь поднять на него заплаканные глаза. Возможно, если бы она посмотрела в глаза будущему мужу, то что-нибудь прочитала в них.

Но вот уже и церковь. Встрепенулись нищие, увидев свадьбу – теперь им явно что-то перепадёт. Мария и Тимофей, выйдя из экипажа, чинно и благородно под руку двинулись по высокой лестнице, ведущей в Свято-Духовский храм, а за ними вся процессия. Под золотыми куполами пели колокола, разливая по округе колокольный звон. Мария забыла о своих слезах и о порванном платье, она с благоговением внимала музыке колоколов, торжественно ступая по ковровой дорожке, постланной на ступенях храма в честь новобрачных. Запах осени и жухлых листьев придавал особый аромат сегодняшнему событию. Они зашли в празднично убранную церковь, заполненную цветами, заняли свои места. Следом вошли родственники жениха (а у невесты их просто не было), приглашённые и гости, а также просто любопытные, желающие поглазеть. Все уже были в церкви, и никто не заметил одинокую женскую фигурку в простом ситцевом платье и в косынке, завязанной сзади, нерешительно подошедшую к церкви, а потом тоже юркнувшую внутрь.

Мария, стоя у алтаря, уже не опускала стыдливо глаза, она открыто смотрела на Тимофея и улыбалась ему. Он тоже ответил улыбкой. До этого она видела жениха лишь мельком на сватанье, а вот теперь откровенно смотрела ему в лицо, не пряча восторженных глаз. «Это мой муж, – с гордостью думала она, – это отец моих будущих детей. С этим человеком я проживу всю жизнь. Это моя надежда и опора, это моя защита. Я буду самой верной женой!» Она смотрела на него и чувствовала, что уже любит этого человека, который через несколько минут станет ей родным. Тимофей подмигнул ей и что-то сказал, а она только заворожённо смотрела на него, не сводя глаз. «Какой он красивый! И он мой, только мой!»

Тут новобрачным вручили длинные, толстые церковные свечи, зажгли их, и начался обряд венчания.

– Венчается раб Божий Тимофей рабе Божьей Марии…

Мария не слышала слов, она смотрела на дрожащее пламя свечи. «Я буду самой счастливой женщиной в мире. Я сделаю всё, чтоб и он был счастлив со мной…»

– …Согласен ли ты взять в жёны рабу Божью Марию? – донеслось до неё, как в полусне. Гробовое молчание в ответ заставило её слегка встрепенуться от задумчивости. Почему он молчит?

– Согласен ли раб Божий Тимофей взять в жёны рабу Божью Марию? – снова спросил слегка обескураженный священник.

И снова в ответ тишина такая, что, казалось, потрескивание свечей отдаётся эхом в вышине храма. И вдруг – как снежный обвал в горах:

– Нет!!!

Ещё не веря своим ушам, Мария медленно подняла глаза от свечи на Тимофея и увидела, что он смотрит в другую сторону. Она тоже перевела взгляд – у противоположной стены стояла молодая женщина в белом ситцевом платье в мелкий горошек. Фигура её не была стройной. Значит, она… А Тимофей пошёл к ней. Он долго шёл к той женщине, потом, взяв её руку в свою и вытянув вперёд, повёл её к алтарю, туда, где стояла Мария. Они долго-долго шли, а розы из рук невесты падали, падали, падали… У ног Марии рассыпался веер из роз.

– Вот моя невеста, – в звенящей тишине раздался голос Тимофея. – Она и станет моей женой.

Последний колючий цветок упал из обессилевших рук. Закрыв лицо руками, отвергнутая невеста кинулась прочь из храма. Она не видела дороги перед собой, но люди расступались перед ней.

Выскочив из церкви, Маша заскочила в первый попавшийся экипаж и, упав на сиденье, зарыдала.

– Вам куда, барышня? – обернулся к ней возница, но понял, что ответа не получит. К счастью, он знал покойных родителей Марии, дворян Мещеряковых, и поэтому отвёз её домой. Словно пьяная, шатаясь, вышла несостоявшаяся невеста из пролётки и вошла в свой дом.