– Барыня, вы просили кофе в постель.
Конечно же, это была жесткая шутка, я поняла, что он боролся со своими принципами и желанием сделать мне приятное.
И таких случаев комичных ситуаций в нашей жизни было много, он умел отвлечь меня от проблем и решить сам жизненные вопросы.
Со временем он все больше и больше старался делать мне приятные сюрпризы: и кофе в постель, только уже нормально, не на подушку, и цветы по поводу и без, и подарки, и всячески баловал меня – я чувствовала себя настоящей женщиной на протяжении всей совместной жизни.
Поцелуи дождя холодят,
Покрывая горячее тело.
Под ресницами плещется взгляд
Мой наивный, открытый и смелый.
Замша туфель промокла насквозь,
Но беспечно шагаю по лужам.
Мы с тобой полчаса только врозь,
Понимаю, ты мне сейчас нужен.
И стрелой SMS-ка в эфир,
«Милый, знаешь, одна я тоскую,
И ревную к тебе этот мир.
Даже капли дождя я ревную!»
Угол дома, знакомый сосед,
Приоткрывший мне вежливо двери,
«Вам спасибо» – кричу ему вслед,
Я так счастлива, я в это верю.
Обниму тебя, с ходу, прижмусь
Я щекой к твоей жесткой щетине.
Где бы ни была, знай, я вернусь
К тебе, лучшему в мире, мужчине.
Эти стихи я написала ему в городе Шымкенте, где мы жили с ним в последнее время с 1992 года по 2015 год.
– Привет, поварешка! – услышала я реплику за спиной, набирая поварешкой из большого котла очередную порцию борща и собираясь, подать тарелку на окно раздачи.
От неожиданности я уронила поварешку обратно в котел и, обернувшись, посмотрела на нахала.
– Мне сгущенной колбасы, – не унимался парень, это был узбек Рахмат из нашего студенческого стройотряда, расположенного в поселке Степановка Томской области.
– У меня борщ на обед, а колбасу будешь дома есть, – отрезала я.
– Дайте жалобную книгу, – смеясь, сказал парень, – хамство на кухне.
Я сунула ему журнал через окно и бросила:
– Пиши, что хочешь, мне все равно.
Тарелку с борщом поставила рядом.
– Э, нет, – не унимался он, – а где вареная сгущенка?
Мне захотелось стукнуть его поварешкой по голове, со мной никто так не разговаривал, я была высокомерной и отчаянно смелой девицей и быстро осаживала парней.
Он что-то деловито писал в книгу, рядом его друзья покатывались со смеху.
Когда он ушел, я прочитала: «Все было очень вкусно, особенно сгущенка, масло и хлеб, спасибо нашим поварам, за то, что вкусно варят нам!»
Вот нахал, похвалил то, что куплено в магазине, а не приготовлено мной! Мне расхотелось с ним связываться: «Лучше держаться от него подальше» – решила я.
Смуглый, загорелый дочерна на солнце, с шикарной иссиня-черной бородой, которой бы позавидовал сейчас Тимати, да и все мужчины из модного нынче лейбла Black Star, Рахмат наводил на меня тихий ужас. Позже он сказал мне, что борода у него начала расти еще в девятом классе, и он не брил ее и ходил так в школу, у него была кличка «Борода». К тому же он носил в школе длинные волосы до плеч.
Когда он пришел вечером на ужин и начал умничать, я снова посмотрела на него: волосы на бороде были густые и мелко вьющиеся, иссиня-черного цвета, на голове военная армейская кепка, присланная ему братом из Афганистана. Из-под кепки длинные волосы падали на плечи. Одет он был в зеленую военную рубашку с закатанными рукавами. В моей голове сразу всплыл образ душмана из нового, увиденного мной кинофильма об Афгане. В темно-карих глазах Рахмата все время прыгали маленькие бесенята, так и казалось, что хозяин этих глаз сейчас скажет острое словцо или фразу, на которые не сразу найдется ответ.
