Сейчас, набравшись смелости, я могу их напечатать, мне уже неважно, что они несовершенны, я сейчас вижу разницу и горжусь тем, как я выросла за это время как поэтесса.
Скажи мне, что с тобой?
Скажи мне, что с тобой?
Нужна ли я тебе? Если нужна,
Я растоплю в твоем сердце лед,
Буду с тобой очень нежна.
Приду к тебе заснеженной тропой,
Пусть злится вьюга и стелет мгла,
Только скажи мне, что с тобой?
Скажи мне хоть слово, а лучше два.
1984 год. Томск.
Жара
Жара, асфальт уж плавится,
Уходит почва из-под ног,
Тягучий воздух патокой
Над городом плывет.
И чувствам моим надо бы
Расплавиться, но все наоборот,
Любовь не расплавляется,
А крепнет и растет.
И кажется, расплавлюсь я
И растекусь как мед,
Нашелся бы желающий
Ко лбу приставить лед.
Жасминовый снег
Под песню снежную пурги
С тобою сядем у камина.
Варенье в вазе из ирги,
Тарелочка печенья с тмином.
Жасминовый заварим чай,
Зажгу я палочку пачули,
Все это, будто невзначай,
Напомнит о хмельном июле.
Когда гуляли мы вдвоем,
Жасминовым кружило снегом,
Заросший ряской, водоем
Под синим парашютом неба.
Мы были счастливы с тобой,
Студенты – ни гроша в кармане.
Ты пел мне песни под луной,
Мечтал о новом барабане.
Я в непогоду и пургу,
Пекла тебе печенье с тмином.
Мечтала посадить иргу
У домика с большим камином.
Позже я написала много стихов посвященных Рахмату, на протяжении всей совместной жизни он был моей музой.
Его друзья немного завидовали ему, подшучивали над ним: «бородатая муза, а нет, бородатая мужа», он смеялся и отшучивался, иногда ему становилось неловко от моих проявлений чувств открыто, пусть и в стихах. Рахмат был скромным и на мои комплименты в его адрес всегда старался отшутиться или скромно опускал глаза и замолкал. Если не знать его так, как знала я, можно было подумать, что они ему неприятны. Но я-то знала, что он ждал и моих комплиментов и даже моих стихов.
Глава 6. «Аналогия в жизненных ситуациях наших родных»
Я не знаю, бывают ли в жизни случайности, но мне кажется, что в ней все предопределено, даже наша встреча с Рахматом. Я как-то задумалась над этим и провела аналогию в жизненных перипетиях его и моей семьи и нашла много общего: наши прадеды имели высокий духовный сан и были потомками паломников.
Мой дедушка по маминой линии был пастором, и все мои предки тоже проповедовали христианскую религию.
У Рахмата прадед был особой касты – торяляр, как сказала мне мама Рахмата, это люди которых относят к святым, им поклоняются, они молитвами лечат людей.
Мой дедушка был пастором баптистской церкви, звали его Отто Готлибович Кнауэр, жил он в Мариуполе, у него был свой дом, на этой же улице жили все его братья с семьями, их было девять братьев. Моя бабушка говорила, что они все были очень богатые и зажиточные и репрессии начались в городе именно с их семей, сначала забрали мужчин в лагеря, где многих расстреляли. Потом их жен и детей сослали в Казахстан, а все имущество и дома конфисковало государство. Это было в августе 1941 года, когда был издан Указ о насильственном переселении поволжских немцев в Сибирь, Алтай и Казахстан.
Дедушку репрессировали и сослали в концлагеря под Красноярском. Он писал моей бабушке, что его взял личным водителем военный начальник, так как знал, что дедушка очень порядочный и честный, тогда многие понимали, что невинные люди страдали от сталинских репрессий. Через какое-то время дедушка умер и похоронен был где-то под Красноярском. Я помню дедушку только по фото, где он в военной форме стоит возле машины, на которой возил своего начальника. Дедушка у меня очень смуглый, черные волосы, черные глаза, открытый прямой взгляд.
