– Дана произнесла стоп–слово! – отрезал я ледяным тоном. – Тебе этого недостаточно?
Паркер дёрнулся, пытаясь освободиться от пут, но это лишь сильнее затянуло грубые верёвки. В тусклом свете лампочки я видел капельки пота, выступившие на его лбу, бегающие зрачки, лихорадочный румянец на щеках. Он тонул, и это зрелище было почти омерзительно притягательным.
– Клянусь, Лукас, если бы я знал… – выдавил он, и в его голосе уже откровенно слышались панические нотки.
– Ты бы что? – я наклонился я к нему, вдыхая запах его страха. – Отказался от удовольствия?
Кай замолчал, понимая, что оправданий нет. Он знал, кто я. Слухи обо мне – это не просто страшилки, которыми пугают непослушных детей. Но Паркер, ослеплённый чувством вседозволенности, решил, что ему всё сойдёт с рук. Наивный глупец.
Тишина в комнате стала густой, почти осязаемой. Ублюдок судорожно сглотнул, и я услышал этот звук отчётливее любого крика. В его глазах читалось отчаяние, осознание того, что сейчас произойдёт нечто ужасное, необратимое. И он был прав.
– Умолять бесполезно. – произнёс я, и каждое слово эхом отозвалось в тишине подвала. – Ты сам выбрал свою судьбу, Кай.
Я достал из кармана складной нож и нажал на кнопку. Лезвие сверкнуло в тусклом свете лампочки, отражаясь бликом в расширенных от ужаса зрачках Паркера. Он в очередной раз дёрнулся, пытаясь отстраниться, но путы держали крепко.
– Лукас, прошу… – умолял Кай, но голос его сорвался, превратившись в жалобный хрип. – Я сделаю всё, что ты скажешь… Не убивай меня…
Я провёл лезвием по его щеке, оставляя тонкую красную линию, из которой тут же выступила капелька крови. Каждый миг, проведённый в этом напряжении, наполнял душу холодом, но одновременно и возбуждением. Я чувствовал, как мой гнев и страх Кая переплетаются, создавая атмосферу, которую можно было бы резать ножом.
– Всё? – мой голос прозвучал тихо, почти ласково.
Я дёрнул ножом по его рубашке, разрезая ткань одним движением. Паркер судорожно вздохнул, чувствуя, как холодное лезвие коснулось его кожи.
– Я… заплачу тебе… – выдавил он, цепляясь за последнюю надежду. – Любую сумму, только скажи…
– Деньги? – я громко расхохотался. – Тебе не откупиться от меня.
Паркер замолчал, осознав наконец весь ужас своего положения. Я видел, как в его глазах гаснет последняя искра надежды, сменяясь животным страхом. Он понял, что я не ищу лёгких путей. Что эта ночь станет для него последней.
– В качестве оплаты я приму только твою смерть. – произнёс я и резко полоснул лезвием по его руке, оставляя глубокую царапину.
Он застонал, хотя я ещё не причинял ему серьёзной боли. Это лишь прелюдия того, что ждёт его.
– Ты думал, что сможешь обойти законы, которые установил я? – спросил я, ощущая, как адреналин наполняет меня. Мои пальцы сжались вокруг ручки ножа, и я почувствовал, как его сердце бьётся всё быстрее. – У всего есть своя цена. И ты заплатишь за всё.
Ты думал, что сможешь обойти законы, которые я установил в этом городе
Я опустил нож, оставив его на столе, он мне пока не понадобится. Обхватив его правую руку, я методично, фаланга за фалангой, начал ломать его пальцы. Его мольбы о пощаде смешались с тихим хрустом ломающихся костей. Паркер задыхался, пытаясь сдержать крик, но из его горла вырывались лишь хриплые стоны, и я наслаждался этим звуком. Внутри не было ни капли сострадания, только холодная ярость, которая требовала выхода.
