С очередным порывом долетел запах далекой еще пока грозы, Санара посмотрел на небо. Безоблачно и чисто, но уже усилился ветер, принялся неласково теребить кроны и вихрить у тротуаров пыль.
Дождю быть. Вот и добрался до Софоса тот самый грозовой фронт, смахнувший с радаров А-7.
*****
Леа.
– Ты можешь все бросить и приехать? Сейчас! Пожалуйста!
Впервые за все время наших с Кевином отношений я срывалась. Сжимала пластик так, что мобильник в руках скрипел – мне было все равно, если он развалится.
И конечно же, я пропускала мимо ушей логичные заявления: «Мы же договаривались. Я в нескольких часах пути от тебя, если выйду сейчас, то буду самое раннее в четыре. В Бонзе и так в шесть... Да что стряслось-то?»
Стряслось все. Все плохое, что только могло, и не выбрать, с чего начинать рассказ.
– Ты мне очень нужен. Здесь. – Собственный голос звучал сипло и простуженно.
«Рвать зад, чтобы выиграть два часа? Мои обидятся, я у них впервые за два месяца. Бабушка наготовила, мать шмелем вокруг вьется. Батя еще всех своих новых поделок не показал… В чем смысл, Леа?»
Кевин пытался изложить это необидно и доходчиво, я же просто отняла трубку от уха и нажала «отбой».
Он прав – смысла нет. Телепортируйся он сюда прямо сейчас силой мысли, это бы не помогло. Теплые руки, объятья, плечо, жилетка – прекрасные вещи, но в данный момент мимо. А вот успокоительную микстуру из кухонного шкафчика, похоже, принять придется.
На часах половина третьего. Хлопала форточка, ветер снаружи менялся со скоростью желаний пьяной капризной дамы; отмытая квартира сияла никому не нужной чистотой. Мои мысли ползали, как оглушенные водной бомбой муравьи; «нужно отменить виллу» – кое-как сформировалась среди них ясная. Вот только номера телефона компании, составлявшей бронь и принимавшей оплату, у меня нет, значит, «звонок другу», то есть маме.
На ее телефон ответил незнакомый мужчина.
– Алло. Вы дочь?
– Дочь…
– Мы хотели вам позвонить…
Оборвалось с тонкого жгутика и ухнуло в пропасть сердце.
– Кто вы? Где… мама? – В кишках залегли ледяные камни. Что, если я не успела? Что, если я думала слишком долго? Вращение моего мира-юлы вдруг замедлилось, и началось падение – визг сознания и громкий скрежет невидимого металла.
– Я доктор Клайн. Вашему отцу стало хуже, а у вашей мамы слабая сосудистая система. Мы положили ее в палату интенсивной терапии.
– Почему… мне… не позвонили?
– Мы пытались, но на ее сотовом блокировка.
Да, блокировка. Змейка в виде детского домика с крышей – она смеялась, что только это могла запомнить.
– Ждите. Я выезжаю.
– Не имеет смысла. Ваши родители под наблюдением, необходимые лекарства есть. В реанимацию вас все равно сегодня не пустят. Завтра.
И в ухо застучали, как прерывистый пульс, короткие гудки.
«Нужно было спросить номер больницы», – кружила, как сорвавшийся с ветки осенний листок, одинокая мысль.
(Black Atlass – Permanent Smile)
Все. Я сдалась. Хватит. Медленно отложила сотовый, опустилась на ковер.
Я не железная и не слишком, как выяснилось, сильная. Что принесет дальнейшее сопротивление – оступившуюся на лестнице Геру, сбитого на пешеходном переходе Кевина? А после снова позвонит доктор Клайн, сообщит ужасное «мы сделали все, что смогли»?
У всего есть предел, у всех. Я своего достигла.
Человеку в голубой рубашке со странными глазами-линзами я скажу, что отказываюсь от мечты. Пусть будет так – здоровье родных мне дороже.
