– Что вы, мессир! – вспыхнул слуга. – Это невозможно. Все мы были на виду. Даже для справления нужды нет надобности выходить во двор. Труба выгребной ямы подведена прямо к комнате на первом этаже.
– Да, с этим вам повезло, – согласился Морроу.
Правда, не пояснил, что именно имел в виду. Наличие комфортного нужника или твердое алиби.
– Пропало ли что-нибудь из спальни? – Грант остановился у комода.
– На первый взгляд, нет, – задумался слуга. – Если только в бумагах, но, кроме хозяина, этого точно теперь никто сказать не может. Он редко хранил документы здесь, предпочитая работать в кабинете.
Дэниел перешел к осмотру окна. Что-то заинтересовало его, и рыцарь достал из поясной сумки небольшое круглое полированное стекло в деревянной оправе.
– Что это, мессир? – полюбопытствовал Родрик, выглядывая из-за плеча.
– Увеличивающее стекло.
Дэниел внимательно изучил задвижку на оконной раме.
– Похоже, окно действительно открыли с улицы. Я вижу свежие царапины и сколотую древесину.
– О! – крякнул впечатленный Морроу.
– Скажи, а не заметил ли ты чего-то необычного? – спросил Дэниел слугу. – Может быть, какие-нибудь вещи лежали не на своих местах? Или появилось нечто, чего раньше не было?
– Эм-м, вы имеете в виду те голубые цветы? Да, они лежали на груди господина Унвинда, – тотчас ответил слуга.
– А кроме?
– Знаете, было кое-что еще. Несколько сухих колосков пшеницы прямо рядом с телом.
– Вот как? – удивился рыцарь. – А почему ты не доложил об этом стражникам?
Он перевел взгляд на Грегора и Родрика.
– Так… я сказал. Стража не придала этому значения.
Морроу сделал вид, что впервые об этом слышит.
А молодой стражник виновато развел руками и пояснил:
– Наверное, я в это время внизу записывал в протокол объяснения гостей.
– А разве пшеницу не мог оборонить сам хозяин, родственники или кто-то из слуг? – хмуро спросил помощник шерифа. – Не бог весть какая улика.
Приказчик неуверенно возразил:
– Но у нас в доме нет ни зерна, ни колосьев. Хозяину привозят готовую муку.
Дэниел обернулся к висевшему над комодом гербу. Это был горизонтально рассеченный щит: белую верхнюю половину украшал красный бык с ярмом из золотой веревки, а нижнюю, червонную, – золотистый сноп пшеницы, перевязанный синей лентой. Девиз на ленте гласил: «Ярмом и плугом».
– Это ведь гражданский герб? Я не вижу никаких дворянских атрибутов, – спросил Грант, изучая рисунок.
– Разумеется, – подтвердил слуга, – хозяин из купеческого рода. Как говорят, настолько же богат, насколько и незнатен. Это его личный герб, составленный чиновниками магистрата.
– Может быть, тебе известно значение этих символов?
– Извольте. Бык – старинный знак рода Дримов, предки семейства разбогатели на продаже скота. А сноп пшеницы – личный успех господина Унвинда. Когда он начал заниматься зерном, дела фамильного предприятия сразу пошли в гору. Одно время его даже называли Зерновым герцогом. Позже хозяин открыл в городе и другие лавки: продажа молока, сыра, хлеба и зелени.
– Любопытно, – произнес Дэниел. – Я ошибаюсь, или здесь были какие-то следы? – он указал на поверхность герба, где едва виднелись разводы сажи.
– Вы правы! – воскликнул слуга. – В то злосчастное утро герб был испачкан темной полосой, словно по нему мазнули головешкой из камина.
– Ну а этому факту стража придала значение?
Морроу недовольно засопел:
– Позвольте, мессир! Вы уж слишком…
Грант поднял руку, заставив Грега умолкнуть.
