Однокурсниками Млодзинской были Оля Мунгалова и влюбленный в Олю Гоша Баланчивадзе, которому позже Дягилев придумал знаменитый псевдоним Джордж Баланчин. На курс старше – Петя Гусев. Про выпуск 1923 года писали: «Появились две отличные танцовщицы – Ольга Мунгалова и Нина Млодзинская», обеих взяли в Мариинский театр. Здесь Млодзинская танцевала до 1939 года. Критики писали о ее женственности и неповторимой красоте линий, о «совершенно особой нежной пластике рук». Она была естественна и невесома на сцене, не любила жеманства, называла его бескультурьем.
В Петербурге Нина общалась с партийными деятелями. К ней, красивой и элегантной женщине, «увидишь – оглянешься – не забудешь», обращались за помощью, если надо было что-то разузнать или уладить какие-то сложные политические вопросы. Ее брали с собой или посылали к оппонентам, чтобы она их «обаяла» и сгладила острые углы.
Она слишком много знала. Кто-то из «своих» написал на нее донос – Нине запретили работать в больших городах, и она уехала танцевать в Оперный театр Свердловска (теперь – Екатеринбурга). Этот театр, между прочим, называют школой кадров. Отсюда начинали свой путь легенды сцены: Сергей Лемешев, Иван Козловский, Ирина Архипова, Юрий Гуляев, Борис Штоколов. Вместе с Владимиром Преображенским, который потом работал в Большом театре и танцевал с Улановой и Лепешинской, Нина Млодзинская тоже стала легендой свердловского театра. В 1949-м ее отправили в Минск, где после войны формировали труппу Белорусского театра оперы и балета. Здесь Нина Федоровна стала танцевать ведущие партии и преподавать в хореографическом училище.
Нина Федоровна не признавала никакой музыки, кроме классики. Каждый день, начиная урок, она обращалась к концертмейстеру:
– Давайте «Рыбку».
Концертмейстером у нас была Юлия Киримовна, в прошлом вокалистка. Она брала первые аккорды и запевала своим красивым глубоким голосом:
Золотая рыбка по реке плывет…
Млодзинская подхватывала, и так они пели дуэтом, а мы под эту песню делали батман-тандю у станка. Потом я узнала, что это романс Станислава Монюшко на слова Адама Мицкевича:
Золотая рыбка по реке плывет,
На лугу малютка алы цветики рвет.
«Выйди, выйди, рыбка! Поиграй со мной!» —
Говорит малютка рыбке золотой.
Но взмахнула рыбка золотым хвостом
И ушла глубоко в свой зеленый дом.
«Выйди, выйди, рыбка!» Рыбка не идет.
На лугу малютка горьки слезы льет.
Млодзинская сидела, вытянув ноги, перед ней стояла тарелочка с тонко нарезанным сыром. Нина Федоровна ела сыр и вела урок. Она в совершенстве знала французский язык, поэтому балетная терминология из ее уст звучала божественно. Иногда Млодзинская что-нибудь показывала в полноги, чуть опустив веки: «Все начинается с дыхания, и первый вздох должны сделать руки». Она нас никогда не заставляла, просто показывала, но эти показы впечатывались в память на всю жизнь.
Нина Федоровна часто меня ругала: я была спокойная девочка, не очень понимала, что от меня хотят педагоги, не особо рвалась, не отличалась усидчивостью (смешное слово для балета, большая часть обучения в котором проходит на ногах!), меня даже хотели выгнать из училища, но мама пошла к Млодзинской и уговорила оставить.
Через несколько лет Млодзинская увидела меня в театре в балете Михаила Фокина «Шопениана». После спектакля она зашла в гримерку:
– Олечка, девочка моя, как ты меня порадовала! Я горжусь, что ты моя ученица. У тебя не руки, а песня…
