Саркис и Лаппочка - страница 9

Директором училища была Клавдия Федоровна Калитовская, в прошлом балерина театра. Величественная и строгая, на шпильках, с приклеенной к губе папироской «Беломорканал» шла она по коридору. Пробегавшие мимо аккуратненькие мальчики и девочки быстро говорили «Здравствуйте!», делали поклон или книксен и исчезали. Нам казалось, что они ее немножко боятся.

Позже, когда мы узнали Калитовскую получше, выяснилось, что она на самом деле за всех очень переживает и всех любит: не зря родилась в деревне с названием Вселюб.

Она носилась с учениками как вторая мама. В одном из интервью Володя Комков рассказывал, что долго не мог сделать выбор между боксом и балетом. Клавдия Федоровна решила за него – конечно балет! Она приходила на тренировки и уводила его за руку. На возмущенные аргументы о том, что гениальный Марис Лиепа параллельно с балетом занимался спортивной гимнастикой и стал чемпионом Латвии по плаванию, коротко отрезала: «А ты не Лиепа». Кстати, между боксом и балетом в свое время выбирал и другой знаменитый белорусский танцовщик – Народный артист Республики Беларусь Валерий Павлович Миронов. Так что балет, вопреки многим сплетням и стереотипам, – это тяжелая работа для серьезных мужчин…

…Клавдия Федоровна назначила нам просмотр на завтра и велела идти ночевать в общежитие хореографического училища. Мы не могли заснуть: все расспрашивали ребят, что будут проверять. Мальчишки показывали, а я думал:

– Как буду показываться, ничего же не знаю…

Нужно будет сделать экзерсис у палки – специальный набор движений классического урока: плие, батман-тандю, батман-тандю-жете, деми-плие, гранд-плие. Это азбука танца, как «а-б-в-г-д». Потом надо будет «сделать середину»: прыжки, вращения, пируэты. Экзаменаторы обратят внимание на данные, статность в ногах, осанку, постановку корпуса, головы, рук. Мы переживали, потому что в то время все делали как бог на душу положит, открывали позиции как попало: не было хорошей школы.

Все учащиеся класса пришли на просмотр и сидели на лавочках. Я с трудом справлялся, поскольку прыгать было тяжело из-за болевшей ноги. Когда исполнял прыжок двойной тур анлер, в воздухе сообразил, что закончу раньше музыки, а ведь это плохо, немузыкально, поэтому приземлился и сразу сделал второй раз. Все выдохнули:

– А-а-а! Такого еще не было!

– Ну что, берем? – спросила Клавдия Федоровна у ребят.

– Да-а-а, бере-е-ем!!! – закричали все хором.

И нас взяли, наверное, разглядев перспективу.

(Из воспоминаний Клавдии Федоровны Калитовской)

– Пришел тоненький, худенький паренек, говорит: «Хочу учиться». А тогда мы набирали только ребят из Беларуси. Хорошо, говорю, пойдем, посмотрим. До сих пор у меня осталось ощущение неожиданности. Мальчонка завис в воздухе, потом сделал какое-то безумное вращение. Природа дала ему огромный талант танцовщика, талант от Бога.

Хулиганистый, но откровенный, если где-то нашкодит, придет и скажет – это я. И всегда приносит несколько цветочков. Я спрашиваю: «Где ты срываешь их, с каких газонов? Около театра?» Он говорит: «Да. Но там не видно».

Появление Вити Саркисьяна произвело впечатление и на меня, и на других педагогов. Артисты театра приходили на репетиции посмотреть на новенького. Никаких слов не нужно было, все было сразу понятно…

Клавдия Федоровна сказала «берем» – и я попал сразу в предпоследний восьмой класс к Александру Ивановичу Коляденко, одному из первых выпускников Минского хореографического училища, который, между прочим, совершенствовался в Ленинграде у самого Александра Пушкина.