– Общеизвестная, прописная истина, – произнес Гнедой.
– Не отрицаю, но факты – упрямая вещь. Лучше разберитесь, почему партработники после совещаний лыка не вяжут, распускают руки. Кто им наливает горячительные напитки для подрыва авторитета партии? Куда смотрят наши чекисты?
– Мы дадим политическую, партийную оценку его и вашим действиям, – сурово пообещал помощник. – Сейчас речь о вас. На какой пленум райкома партии вы собирались наложить кучу фекалий и наплевать с высокой колокольни?
– Что вы, Лев Платонович, это бред сивой кобылы?! – возмутился Калач. – Вас дезинформировали для того, чтобы меня – борца с преступниками, расхитителями социалистической собственности – опорочить, оклеветать и скомпрометировать. У меня даже в мыслях такого не было. Партийный билет считаю выше любой должности и звания.
– Кто бы сомневался. Конечно, выше, ведь, если отберут партбилет, то лишитесь должности, звания, персонального авто и прочих благ.
– Разве это возможно? – насторожился начальник милиции.
– Вполне.
– Лев Платонович, посудите трезво. Слипчук после того, как получил по заслугам, находится в крайне возбужденном психическом состоянии. Лежит в палате, целый день таращит глаза в потолок. От тоски волком завоешь. Вот он из мести ко мне и сочиняет всякие небылицы, что в голову взбредет. Может, моча в голову бьет и сперма на череп давит? Пусть им займутся психиатр и сексопатолог. У него по этой части явные маниакальные отклонения от нормы. Ни одну юбку не пропустит мимо.
– Он заявил, что пальцем не прикоснулся к вашей жене.
– Значит, сожалеет, что не успел мне наставить рога, – усмехнулся Калач. – Даже, если он с Ларисой не переспал, то других женщин подмял под себя. Поэтому в качестве предупреждения, профилактики получил за порочную страсть, за чужих жен и дочерей, пострадавших от его сексуальных домогательств.
– Кто вам сказал, что они считают себя пострадавшими, может наоборот, счастливыми? Вы не осознали всей тяжести совершенного деяния, – сделал вывод Гнедой. – Готовьтесь к серьезному разговору в обкоме партии.
– К вашим услугам, – холодно отозвался майор.
– Кстати, в каком состоянии вы находились во время инцидента?
– В нормальном, трезвом. У меня на алкоголь аллергия.
– Все равно потребуется справка о медицинском освидетельствовании.
– Без проблем, – ответил Калач.
– За фекалии, плевок с колокольни, клевету на партию, придется ответить по всей строгости Устава КПСС, – напомнил Гнедой.
– С какой еще колокольни? – удивился майор.
– С высокой.
– Слово к делу не пришьешь. У Слипчука нет ни свидетелей, ни магнитофонной записи, а значит, веских доказательств, – заявил начальник РОВД. – Лев Платонович, поверьте мне, как юристу и опытному оперативнику, картина события банальна.
Слипчук – патологический бабник, пользуясь своим высоким партийным положением, возомнил, что ему все дозволено. Когда я его по-товарищески попросил оставить жену Ларису в покое, не домогаться близости с ней, он полез в драку. Я вынужден был в качестве самообороны оказать сопротивление в соответствии с нормами Уголовного кодекса и положения о милиции. Вправе был применить табельное оружие, сделать предупредительный выстрел, а второй – на поражение.
– Даже так?! – удивился Гнедой. – Не слишком ли круто?
– Не слишком. На Западе полисмены, копы при угрозе своему здоровью и жизни, стреляют без предупреждения, – сообщил майор.
