– Придется жить по уставу и приказам. Мне известно, что рабочий день в милиции не нормирован. Могут по тревоге поднять с постели в любое время суток. Рискуешь пострадать от нападения преступников.
– Этот риск существует для каждого, – парировал я его довод.
– Офицер милиции больше подвержен угрозе нападения, ради захвата оружия и мундира.
– За нападение на представителя власти, в том числе работника милиции, в Уголовном кодексе предусмотрено более суровое наказание. Матерые преступники, рецидивисты об этом знают, поскольку, пребывая на зоне, изучили статьи УК, поэтому в исключительных случаях осмеливаются нападать на милиционеров, – пояснил я.
– Какое он тебе прочит звание?
– Раньше времени некорректно было спрашивать, ведь я еще не дал согласие.
– Отговаривать больше не буду. Ты не зеленый мальчишка, но я бы на твоем месте, так круто не менял профессию. Жаль потерять столь плодовитого журналиста. Думаю, что и другие сотрудники редакции, особенно, ответственный секретарь, будут сильно огорчены.
– Все течет, все меняется, – напомнил я слова философа. – Да и с редакцией я не собираюсь порывать связи. Может быть, инициирую ежемесячный выпуск тематической страницы «Правопорядок» или «Именем закона», что больше вам понравится.
– Судя по ответу и планам, ты уже свой выбор сделал в пользу милиции, – с досадой произнес Артем Дмитриевич.
– Возможно, возможно, но сохраняю плацдарм для маневра, ведь не исключены форс-мажорные ситуации. Есть желание попробовать себя на новом, необычном поприще. В журналистику никогда не поздно будет возвратиться. Хотя из нее невозможно уйти. Продолжу сотрудничать с периодическими изданиями, в том числе МВД.
– Останется ли у тебя времени на творчество, вот в чем проблема? Ведь, как я понял, тебе придется отвечать за политическое и моральное состояние личного состава, конкретно за каждого милиционера. Взвалишь на свои плечи и погоны ответственность за ЧП, нарушения дисциплины и другие деяния, совершенные твоими подчиненными. Постоянно будет за чужие грехи доставаться на орехи. Это, пожалуй, сложнее, чем работа в угрозыске, следствии или ОБХСС.
– Взялся за гуж, не говори, что не дюж, – ответил скорее себе, чем редактору, в качестве утешения. С грустным видом он вышел из моего кабинета. И его настроение, тревога передались мне. Исподволь, думая о перспективах, я надеялся, что служба в милиции, близкое знакомство со спецификой работы ее сотрудников, особенностями взаимоотношений, подвигнут на создание колоритных персонажей остросюжетных произведений по мотивам конкретных преступлений и происшествий. Это в конечном итоге и перевесило чашу моих аргументов в пользу милиции.
На второй день, дабы не изводить себя размышлениями, не «перегореть», я позвонил Калачу и сообщил:
– Вячеслав Георгиевич, я согласен на ваше предложение.
– Благодарю за правильный выбор. Я не сомневался, только глупец мог отказаться от такого предложения, – бодро ответил майор. – Теперь вам предстоит пройти несколько необычных процедур: медицинскую комиссию в поликлинике УВД, тестирование на оценку интеллекта, собеседование с одним из заместителей начальника УВД, курирующего работу с кадрами. Кстати, вам за границей приходилось бывать или может там проживают родственники?
– Дальше Крыма, Молдавии, где служил, Москвы, Волгограда, Одессы и некоторых других городов не был, родственников за пределами СССР нет, – ответил я.
