– Я за дровами ходил, а ты ругаешься.
– Тебя не ругать, тебя убить мало! – продолжала кричать Полина, расстёгивая пуговицы на фуфайке мальчика.
Повесив на гвоздик фуфайку, она выскочила в сени, чтоб выкинуть его прутики.
– А где топор? – раздался крик. В горле у Сашки пересохло: он вспомнил, что забыл его за рекой.
Полина влетела в избу:
– Убью, змеёныш: последний топор утащил! – закричала она и шлёпнула Сашку по спине:
– Замолчи, а то ещё получишь!
Малыш с трудом сдержал плач, робко поглядывая на тётку, и стал стаскивать с ноги ботинок. Длинный Зинкин чулок слез у него с ноги, потому что не оказалось резинки. Полина посмотрела на это и снова подпёрла бока руками.
– И резинки посеял, вот паршивец… Навязался, завтра же к бабке отведу!
Послышался за дверью шум, вошла Зина.
– Явился! – отдышавшись, она обняла Сашку.
На щеках малыша блестели слёзы; он прижался к сестре, его тельце вздрагивало. Зина осуждающе глянула на мать, которая повязывала платок перед зеркалом.
– Он не сделал ничего худого, за что ты его? – возмущённо обронила Зина.
– Не сделал? – в свою очередь возмутилась Полина. – Топор посеял, резинки посеял, сам мог утонуть! – стала она загибать пальцы.
– Топор я принесла.
Малыш перестал хныкать и, покосившись на тётку, протянул:
– Топор нашли, резинки найдём, а ты ругаешься, – сказал он, уткнувшись сестре в коленки.
– Не плачь, Сашенька, и охота тебе плакать? – проговорила Зина, когда Полина удалилась.
– Ты не знаешь, почему я плачу, – ответил малыш, вытирая грязной ладонью щёки. – Она отведёт меня домой…
– Не отведёт: у неё недостача, ей не до тебя, – серьёзно, как взрослому, объяснила Зина. Малыш понимающе мотнул головой.
Полина Семёновна проторговалась.
«Столько лет в торговле, – толковали местные бабы, – а так и не научилась торговать. – Где это видано, чтобы продавец без хлеба остался?»
– Без хлеба осталась, – пожаловалась Полина старухе, – за месяц карточки отдала.
– Что ж так плохо торговала, Полина Семёновна? – подзадорила её бабушка, принимая с весов свежевыпеченный хлеб.
– Так вот не могу по-другому, – ответила Полина. – Если недовешу хоть грамм, мучаюсь, думаю, что у человека дети голодные, а я его обманула.
Много было разговоров в магазине меж сердобольных тёток. Семья Полинина постилась. Но потом случилось непредвиденное событие: из пришедших за хлебом жителей посёлка довесок никто не взял. Полина растерялась, увидев на прилавке гору из кусков.
– Мама, неужели этот хлеб весь наш? – спросила Зина.
А у Полины перехватило горло, она лишь закивала.
– Много как! – восхитилась Зина. – Куда столько денем?
Как куда, есть будем! – вскричал Сашка и, взяв большой кусок, впился в него зубами.
– Кушайте, милые! – сказала Полина, не сдерживая слёз. «Какие же у нас добрые люди!»– подумала.
Вечер прошёл за хорошим разговором. А на другой день Полина собралась сходить к матери: от неё принесли письмо со следами слёз. «Пишу и плачу, – писала мать. – Денег нет, есть нечего, старик не помогает, Анюта ходит на работу голодная. Если можешь, принеси картошки, слёзно тебя прошу. Оставалась капуста солёная, но утащили из сеней, кто – не знаю. За дровами ходила, сушняк подбирала, но чуть не нарвалась на штраф, теперь на станцию пойду – уголь собирать».
Полина дочитывала письмо, а Сашка, внимательно слушавший тётку, захныкал и сказал:
– Пойду к бабе, дров ей принесу.
– Молчи, помощник! – прикрикнула на него Полина. – Живи здесь.
