– А проводила?
– Нет, – отвечала, покачав головою, Агафья Кирилловна. – Он облизал Вову, да и подался один с чемоданом… Что было делать?
– Понятно… А как бутуз?
– Ползает. Шалава утягивала брюхо, я боялась, что урода принесёт, но обошлось…
– Забегу, минута будет, поиграю с ним.
Поболтав, старухи разошлись по огородам.
– Здравствуй, Кирилловна! – втиснулась в калитку пышногрудая тётя Соня. – Продашь молока? Жарко на базар идти.
– Посиди на крыльце, а бидон давай; молоко в погребе, как во льду, холодное.
Наполнив бидон, Агафья Кирилловна подошла к крыльцу, где уже спала тётя Соня. Очнувшись, она забрякала копейками.
– Убери! Надо будет, зайду – тогда расплатишься, – отмахнулась от неё Агафья Кирилловна.
К полудню зашло за облака солнце. Домой, с книгою в руке, пришла Анна.
– Где пропадала? – спросила мать.
– В библиотеке.
– Отца не встретила?
– С дядей Ефимом у сарая они стоят, дядя Ефим сманивает его за водкой.
– Не пойдёт. Послушай, голуба, штору подшей, она на столе в кухне, потом почитаешь. Малых не разбуди.
Сев на скамью, Анна подшила штору и открыла, как видно, увлекательную книгу: уткнулась в страницы.
– Анюта! – крикнула, высунув в окно голову, Ксения. – Корова в огороде!
Анна потянула штору, которую стащила со скамьи корова. Подняв прут, она погнала корову к сараю. Выполз на крыльцо Вовка и подразнил рогатую: «му-му-му».
К вечеру полил дождь. Агафья Кирилловна, перекрестившись, собралась на дойку. Но тут ввалился в избу дед Семён и заорал:
– Бесово бабьё, загубили корову!
Дальше – мат… Агафья Кирилловна крикнула:
– Пёс паршивый, в дому лаешься!
– У-у-у, – продолжал орать Семён, – погубили… резать надо!
– Возьми лампу, посмотрим, – оборвала его старуха.
Семён, послушавшись, отправился в кладовку, за лампой. Корова лежала в сарае, дрыгая ногами.
– Старая, подай топор. Господи благослови… Держи за рога! Кому столько мяса надо? Вам бы рубить головёшки…
Взмахнул топором.
– Окаянный, до хребта перерубил… – заворчала на мужа Агафья Кирилловна.
Кровь, забулькав, потекла в ведро. До ночи провозились старики, пока тушу не прикрепили к балке. Усталые, руки едва отмыв от крови, легли старые на полу, в кухне, постелив старый полушубок.
Утром Вовка приполз в кухню. Посмотрев на лежащих стариков, подкатился к Анне, потеребил её. Девушка, открыв глаза, улыбнулась.
– На полу деда с бабой… – коверкая слова, малый показал в сторону кухни.
Анна взвизгнула, увидев топор, окровавленный, и родителей, лежащих на полу. Вовка, испугавшись, ударился об пол боком. Прибежала в кухню Ксения. А вскоре малыш смотрел на взрослых, которые смеялись, пальцем тыча на топор.
– Кто же загубил корову? – отсмеявшись, Семён спросил. – Ничего, на рынке скажут, чем кормили… – Насупился.
На крыльце он пососал цигарку, потом говядину сложил на тележку.
В полдень пришла с рынка Анна. Глаза – как смородины в брусничном соку.
– Ревела? – спросила мать.
– Корову я погубила…
– Как это? – руки развела Агафья Кирилловна.
– В желудке иголку нашли.
Мать закричала было на дочку, но, посмотрев ей в глаза, одно сказала:
– В библиотеке лучше бы посидела.
Вздохнув, добавила:
– Не реви… говядину продадим, перебьёмся зиму, к весне тёлку купим. Жалко, детки зиму без вольного молока будут…
Скрипнула калитка, показалась почтальонка, на ходу доставая конверт из сумки.
– Ах ты, письмо! – заволновалась бабка. – От кого?
Анна взглянула на обратный адрес:
