– Пусти меня, кобелина!
Ну уж нет!
Рывком разворачиваю трепыхающуюся и отчаянно сопротивляющуюся упрямицу, держу ее плечи и пытаюсь заглянуть ей в глаза. Саша упорно меня игнорирует, прячась от меня, а я, сам не ожидая от себя таких резких движений, хватаю ее лицо одной рукой и сдавливаю щеки, поднимая ее изнеможенный взгляд навстречу своему, желающему и испытывающему.
– Зачем ты пришла?
Не могу дышать, сердце бьется в горле, легкие схлопываются, и кислород просто перестает поступать в мой организм. Время останавливается, все вокруг замирает и теряет значение и смысл. Я в ярости, я ненавижу ее, ненавижу себя, ненавижу тот момент, когда мы встретились, и когда она упала в мои объятия после своего неуклюжего танца пьяненькой самки богомола.
Ненавижу ее слабость, ее покорность, ее страх передо мной… ненавижу то, как она плавится в моих руках, ненавижу ее податливое извивающееся, такое чувствительное тело. Люблю ее всю.
И сейчас она стоит и молчит, дрожит и боится. А я медленно умираю без ее близости.
– Зачем ты здесь? – я повторяю свой вопрос, а Саша ревностно кивает в сторону открытой двери и с издевкой произносит.
– Ты опять скажешь, что она никто, Джейк?
– Но это правда, она – никто! – я указал на Настю поворачиваясь, чтобы взглянуть дряни, которая уже сбежала, прямо в лицо, ведь она сделала последний ход намеренно, она спланировала все это.
Ведь она сразу поняла, что за девушка стоит на лестничной клетке, что она та, которую я звал.
– Поверь мне, – молю ее.
– Почему я должна?
– Да потому что ты прилетела для этого на другой континент, Саша! – не могу сдерживать свои эмоции и меня начинает колотить от ярости, когда она произносит.
– И пожалела об этом…
В наш разговор безмолвно влилась соседка, тихо прокрадываясь к лифту, с интересом разглядывая нас. Я силком затащил Сашу в свой дом и захлопнул дверь, запирая ее на замок.
– Поговорим, Алексия Сойер?
– Нам не о чем разговаривать!
СУ-КА!
Ну какая же сучная сука так запала мне в ледяное сердце раскаленным угольком, и мне так хотелось взять и тряхануть ее из всех своих сил, чтобы выбить из нее эту ее сучью натуру и поглотить ее целиком.
– Счастливо оставаться, Хилтон! – повернулась ревнивая стерва ко мне спиной, театрально взмахивая тонкой кистью, – Беги скорее, может догонишь свою зазнобу.
Ну все! Достала!
Саша уже спешила на выход, почти дотягиваясь до ключа в замке, когда я схватился за ее шею пальцами, стискивая загривок, и дернул ее обратно, разворачивая на сто восемьдесят, с разгона впиваясь в ее губы, вторгаясь в ее дерзкий рот и язык, истязая их до крови, и она ответила мне с той же отдачей. Переполненная гневом, моя королева проглатывала мои поцелуи с неконтролируемой дичайшей жаждой.
Неудержимый голод, пылающая страсть, испепеляющая изнутри ярость и уничтожающая последние нервные клетки любовь… все это смешалось в этом первобытном поцелуе, словно мы грезили о нем несколько тысячелетий. Целую ее, целую, как сумасшедший, одержимый ею одной и ее вкусными губами, и шепчу между рывками.
– Саша… я скучал невыносимо… Саш, я люблю тебя, слышишь?
– Джейк… я хочу тебя, Джейк… так сильно…
Больше мне не надо было ни слов, ни просьб, просто никого и ничего кроме нее. Я впечатал ее во входную дверь, осыпая все сладкие места в зоне досягаемости короткими быстрыми поцелуями, раздирая тонкую ткань кружевного платья на груди словно дикий зверь, впиваясь зубами в смуглую, шелковистую кожу, посасывая и втягивая ее в себя, одновременно расстегивая ремень, срывая ее белье.
