Люблю я жизнь – когда она полна.
Когда мгновений я не замечаю,
Когда она бушует как волна,
Вздымается, стремясь к иному краю,
И падает, борьбой упоена
Люблю тоску с немым ее покоем
И торжество невысказанных мук.
Люблю любовь с ее минутным зноем
И бурю встреч, и тишину разлук.
Мирра Лохвицкая. (1902).
Никогда не поверю ни одному человеку, что в пролетевшей стремительно жизни все было буднично и привычно. Просто в какой-то момент так получилось, что он или она застегнули на все пуговицы свою душу, собрали торопливо в дорожную сумку груз полегчавших воспоминаний и приготовились к отлету.
А зачем спешить? Никто не знает расписания своей жизни. Время прилета гинекологи еще стараются предугадать по недельным срокам, привлекая умные аппараты. А уж насчет отлета – время торопить не нужно. Закаты и рассветы никто не собирается отменять.
И, если сердцу вдруг становится тесно в груди, открой любой сборник стихов и повторяй, например, с Федором Сологубом:
Люби меня просто, как любит ручей,
Звеня и целуя, и мой, и ничей.
Прильни и отдайся, и дальше беги.
Разлюбишь, забудешь – не бойся, не лги.
Вспомни самое незабываемое в жизни и с надеждой живи дальше!
***
– Саша, горит наша Светлана! Температура 39 градусов! Беги скорее за Эсхилью Марковной, пока они с мужем не ушли в больницу!
Попала Света в руки детского врача Эсхиль Марковны на два долгих месяца – до самого Нового года.
– Лидочка! – сказала доктор маме, откинув одеяло и трогая холодной рукой пышущий лоб. – Скарлатина во всей красе. Видите, мелкоточечная сыпь, на лице – белый носогубный треугольник остался. Вам нужно срочно изолировать младшую Вику. Очень заразная болезнь. И вакцины никакой нет. Постельный режим, уколы. Выпишу вам больничный. Светочка, полежишь, от уроков отдохнешь!
Сыпь прошла, шелушилась кожа на ладонях, а потом, откуда ни возьмись, свалилось осложнение – ревматизм. Отвезли на старенькой «Скорой помощи» в общую больницу, положили в детскую палату. И от тех невозможных лет остался в памяти бесконечный плач малышей, рвотный вкус переливающейся снежной белизной салицилки и вид ненавистной ложки с рыбьим жиром.
За месяц непрекращающихся уколов боли в коленях и локтях исчезли, но общая слабость не проходила. Чувствовала себя маленькой немощной старушкой, которую освободили от уроков физкультуры, пичкали витаминами и не разрешали кататься на санках с высокого обрыва на берегу речки.
Взрослела до лета вместе с героями книг «Овод», «Том Сойер», «Приключения барона Мюнхаузена, сказок Пушкина и Бажова.
А с приходом весны поняла, что в свои девять лет попала в капкан детской игры «Лабиринт» – куда не толкнешься, везде нет прохода. На рыбалку нельзя – забудешься, залезешь по колено в речку. Бегать в догонялки – нельзя, пока не посмотрит доктор в областной больнице.
И впервые это отчуждение от обычных детских забот и развлечений повернуло мысли на непривычную изнанку рассуждений и наблюдений за тем, как разнообразен и прекрасен мир за окном, в обществе распускающихся цветов на клумбе, под ногами.
В областную клинику поехали на поезде только в десятых числах июля, когда маме дали отпуск. И на всякий случай она собрала в сумку летние Светины вещи – вдруг положат на стационаре.
Решение городского врача было неожиданное – Свете выписали путевку в детский подмосковный санаторий в Малаховке с 15 июля 1957 года. И вечером из Волгограда Света с мамой отправились на поезде в Москву.
