Пресловутое согласие как-то стало предметом внимания и обсуждения в связи с анализом социал-демократического взгляда Карла Каутского о мирном исходе классовой борьбы между угнетенным и угнетающими классами. Именно поэтому В. И. Ленин охарактеризовал его главным представителем старого гнилого социализма.
«Он упрекал нас, – писал В. И. Ленин, – в том, что решение по большинству было бы решением, которое могло бы обеспечить мирный исход. Решение диктатурой есть решение военным путем. Значит, если вы не выиграете военным путем, вы будете побеждены и уничтожены, потому что гражданская война не берет в плен, она уничтожает. Так „пугал“ нас испуганный Каутский» [4].
У Ленина нет слова о гражданском согласии, а гражданскую войну определяет в качестве более серьезной и жестокой, чем всякая другая. В истории международные войны всегда кончались сделками между имущими классами. Только в гражданской войне угнетенный класс уничтожает угнетающий класс до конца, уничтожает экономические условия существования этого класса.
Данное свое размышление Ленин завершает умозаключением: «Я спрашиваю вас: чего же стоят „революционеры“, которые пугают начавшуюся революцию тем, что она может потерпеть поражение? Не бывало, нет, не будет и не может быть таких революций, которые не рисковали бы поражением. Революцией называется отчаянная борьба классов, дошедшая до наибольшего ожесточения. Классовая борьба неизбежна. Либо нужно отказаться от революции вообще, либо нужно признать, что борьба с имущими классами будет самой ожесточенной из всех революций» [5].
Выходит, что Ленин строит теорию и практику классовой борьбы не на согласии, а на противоречии, не на начале формально-логического закона тождества, а на начале диалектического закона противоречия. Следует сказать в общем виде и смысле, что сторонники согласия придерживаются формального или рассудочного тождества, который и называется законом противоречия, фактически является законом непротиворечивости. т.е. согласованности или согласия мыслей между собой.
Если пойти дальше этим путем, то устраняют противоречие из вещей, явлений и событий, указывая, что в мире нет ничего противоречивого. И противоречие исключается из сущего и истинного и помещается в субъективное размышление человека, которое своим сравниванием и соотнесением будто бы впервые создает противоречие. Но и в этом размышлении его тоже нет в подлинном смысле слова, ибо противоречивого невозможно представить и помыслить.
Так противоречие исчезает, остается тождество в качестве существенного и внутренне присущего мыслительному процессу определения. Такое понимание тожества представляет собою ставший привычным ложный взгляд, одним из основных предрассудков старой формальной логики. А по новой диалектической логике противоречие, а не тождество является существенным и имманентным определением.
Гегель подчеркивал: «…Следовало бы признать противоречие более глубоким и более существенным. Ибо по сравнению с ним тождество есть лишь определение простого непосредственного, определение мертвенного бытия; противоречие же есть корень всякого движения и жизненности; лишь поскольку нечто имеет в самом себе противоречие, оно движется, обладает импульсом и деятельностью» [6].
Из вышесказанного вытекает вывод, что логическая суть и историческое содержание согласия переплетены между собой, взаимопроникают друг в друга, т.е. самым теснейшим образом взаимосвязаны.
