– Ууу… Да ты, красавица простыла! На вытри сопли. – я подал ей тряпку.
Хорошо, что ещё не было температуры, лечить то здесь точно нечем. Как-то я набрал немного малины в лесу и высушил. Кипяток с малиной сделали своё дело: через день Лена была в полном порядке.
В один прекрасный день к нам подошла 102-ая:
– Сегодня умерла 1831… Завтра все должны стоять на площади, включая тебя… Будет перемещение. Какие есть предложения?
Лена начала продумывать:
– Я пойти с чипом не могу – я уже живой человек, ты его тоже не можешь понести, так как у тебя их будет уже два – это не прокатит. 541-ый не может его понести – у него конструкция другая. На него сразу обратят внимание. Есть один вариант: на какое-то время мы с 541-ым должны уйти из поселения вместе с чипом, тогда на тебя никто ничего не подумает… Чип унесу подальше и выкину. Единственное, 541-ый не сможет долго без аккумуляторов. Я понимаю, что просить тебя я просто не имею права, но без 541-го я не уйду, я его ни за что не брошу.
– Просьба то в чём? Солнечную панель ему, что ли за спину прицепить?
– Нет… Я знаю, ты сможешь… Сможешь в живое тело, вместо платы управления вставить его ИО мозг…
– С этим у меня проблем не будет, только у меня одного рабочего тела уже нет. – 102-ая указала на Лену:
– Может тогда одно нерабочее тело? – спросил я: у тебя мужчины лежат, у которых витамины высасывают. Тебе их не жалко? Меня не очень-то привлекает быть женщиной…
– Ну… Теперь 817-ая не нуждается в питании через картридж, я думаю, тел хватит на остальных. Пойдём выбирать.
– Лена, выбери мне тело, в котором бы ты хотела меня видеть.
Мы прошлись вдоль ряда. Выбрали повыше, покрепче, не очень старого. Приготовили операционную. Мне выдернули из тела аккумулятор. Темнота и тишина: как обычно… Электронный мозг извлекли и установили в заготовленное тело. Лена посадила тело и спросила:
– Ну как ты себя чувствуешь?
Но тело не ответило, оно смотрело в одну точку.
102-ая:
– Это уже не он. На нас через него уже смотрят. Старейшина подняла тревогу. Нужно срочно уходить.
Темнота плавно перерастала в свет, свет в очертания. Вижу потолок. Но это же не тот потолок! Где я? Оглянулся по сторонам: это обычная комната с деревянной дверью. В дверь вошла медсестра. Увидев, что я очнулся, позвала доктора. Что со мной произошло? Разве такое возможно, чтобы во сне всё происходило как по-настоящему. Неужели мой мозг сыграл с моим воображением такую невероятную шутку? Как? Моя нога была в гипсе, рёбра перевязаны. Голова тоже вся в бинтах. Возможно, была травма головы… Пришёл доктор. У меня не оставалось других вопросов важнее этого:
– Доктор, где моя жена?
– Она в коме, пока мы боремся за её жизнь. Но мы не всемогущие…
– Можно мне её увидеть?
– Вам пока нужно находиться в покое. Вы двое суток были без сознания, а теперь ещё и рвётесь куда-то.
Двое суток? Прошло всего два дня? Против нескольких месяцев там…
– Доктор, но я не успокоюсь, пока её не увижу. Пожалуйста, отведите меня к ней… – слёзы проступили у меня: Доктор… Пожалуйста…
– Если обещаете меня слушать, то ненадолго можно.
– Да, конечно…
Доктор помог мне подняться с кровати и, опираясь на него, я заковылял по коридору. В палате интенсивной терапии на кровати лежала с загипсованной рукой и перевязанным черепом моя Леночка. Кардиомонитор выводил её пульс. Но это было всё: больше никаких признаков жизни. Я погладил по её свободной от капельницы руке, погладил по её нежным пальцам. Мне стало нехорошо, и доктор попросил меня пройти обратно к себе в палату. Я вернулся, ведь я обещал… Но легче мне не стало, я хотел быть с нею рядом. Возможно, последние часы провести рядом с той единственной, которую сейчас бы ни на кого больше не променял. Я не чувствовал боли, лишь одна боль закралась в грудь и душила изнутри. Ночь оказалась мучительно долгая. Совсем не спалось. Утром в комнату зашёл доктор:
