Это, потом, спустя много лет, я узнал, что песня «Москва» – это почти гимн Москве и России.
Если бы было иначе, думаю, что она, просто бы, не звучала на дискотеках!
И более других в фаворе был, не сходящий из-под иглы, наикласснейший сингл «Johnny!»
Недавно, мельком, услышал в автобусе. Водила крутил по «Маяку», ринулся – попросить: сделать погромче! Ностальгия нахлынула, резко, неожиданно, не вовремя. Я упирался в локти и спины граждан, но ментально загрузился в тень темной Солнечной фазы августа того, бесконечно далекого года. На границе вспышки короны и полного мрака… Я чуть не разрыдался. Почему??? Откуда и зачем эта наивная сенситивность?
Хорошо, что народу было много – не смог прорваться!
Только через 30 лет, из интернета, я узнал, что пела ту завораживающую песню, с хрипловатым придыханием, надрывно, гиперсекси Джилла – Гизела Вюхингер – австрийcкая певица из Линца.
Потом погуляли по вечерним аллеям лагеря. Темные аллеи между рядами акаций, как у старика Тургенева Иван Сергеевича в любимом Спасском! Только не литературный избыток эпохи в кустах – бетонные чаши и цементные пионеры с горнами на пьедесталах.
Все так просто. Разговоры… о чем? Да ни о чем! Никакой политики, никаких проблем, кроме себя, конечно же.
– Ты кто по национальности? – мой вопрос. Зачем? Неужели это меня тогда беспокоило?
– Русская… или полячка, наверное… Отец был поляк.
– Был? А что с ним, где он сейчас?
– Лучше о нем не спрашивай!
– Хорошо, а что ты любишь? -я
– Читать, -она.
– Кого? -я
– Моя настольная книга Антон Павлович Чехов.
– !!? – это я ржу про себя, неудержимо. Вот, что означают эти знаки.
В то время у нас в моде были расставания с девочками в, так называемом, «чеховском» стиле.
Поясню. Поначалу выдается, со слезливой чувственностью и надрывом, «прости и прощай, о возлюбленная небом», далее переходит в холодящую чопорность. Сухо и немного гневно:
– Нам не суждено более видеться, мадемуазель, по ряду сложившихся объективных и субъективных причин и ввиду, нижеследующих обстоятельств… – Девчушка деревенеет, но ты, вроде как, не при чем. Сказано же – обстоятельств! И с чистой совестью выметаешься из н е ё… Из девчушечки…
Конечно же, стайл – «псевдо-чеховский», но эффективности не умаляет.
Мельников приучил, змей! Тимоха долго не мог отделаться от этой фразеологии…
– А какое у тебя хобби? – (она).
– Спорт, книги.
Я конечно же приврал, примазываясь к литературным увлечениям, но только чтобы подстроиться под нее. Читал я тогда мало.
Марание белых листов, свой стук по клавиатуре, – ни тогда, ни сегодня я не воспринимал за настоящую литературу.
– Мы повторяемся… Наверное много общего…
– Расскажи о себе побольше, о детстве…
– До седьмого класса занималась в цирковом кружке…
Боже!!! Когда это было?
Я выпотрошил свое пионерское бытие. А вот и нужный файл!
Из пыльного мешка сыпанули: детская комната школьника при ЖЭУ, ансамбль ложечников (мы дубасили на алюминиевых ложках «во поле береза стояла») на очередном районном конкурсе самодеятельности. А тут, вдруг, на сцене тоненька, неестественно гибкая, как вощенная бечевка, девочка. Вдохновенно отрабатывала бесценную картонную грамоту, скрупулезно выполняя свои пассажи, радовала нас, демонстрируя некоторые подробности физиологии, игнорируя наши дурные смешки.
Совпадение: Ольга Сур материализовалась в восторженную комсомолку с улицы Макса Горького.
Она ли это была, нет, спросить я, почему-то, смутился.
